Ощущение утраты было таким острым, что на несколько секунд, казалось, время остановилось.

Она покосилась на Крис, чтобы удостовериться, не заметила ли та чего неладного в перемене ее настроении. Ей бы очень не хотелось, чтобы Крис поняла ход ее мыслей. Но Крис была занята – проходя мимо, она задела висевшее на стене новогоднее украшение и теперь прилаживала его на место.

Гидеон тоже ничего не заметил. Кажется. Вслед за Молли он посмотрел на потолок, а потом перевел взгляд снова на женщин. Его глаза вспыхнули синим огнем, губы плотно сжались.

Молли отошла на шаг в сторону, уступив ему дорогу.

– Увидимся чуть позже, – сказала она Крис и поспешила к себе в спальню, па третий этаж.

Нырнув в свою комнату, она облегченно прислонилась к закрытой двери. Как хорошо, что не придется никому объяснять, что с ней произошло в данный момент. Меньше всего ей бы хотелось встретиться сейчас с Гидеоном. Все равно он не верит ни единому ее слову. А особенно когда речь заходит о его брате…

Неожиданный толчок в дверь едва не сбил ее с ног. Обернувшись, разгневанная Молли увидела в дверном проеме силуэт Гидеона.

– Да что ты себе позволяешь? – сурово бросил он, без спроса заходя в комнату. Его глаза гневно блестели. Истинный тигр в джунглях.

Молли судорожно сглотнула. Конечно, она бы могла притвориться, что понятия не имеет, о чем он, собственно, говорит, но сейчас его лучше не злить.

– Ты до сих пор ведешь себя как влюбленный лунатик! Джеймс умер! – выкрикнул Гидеон яростно и больно сжал ее руки железной хваткой. – Он мертв, неужели ты не понимаешь? Да когда ты сможешь смириться с этим фактом?

Кровь отхлынула от щек Молли. Она была потрясена его грубым тоном и неожиданным смыслом его слов. Она прекрасно знала, что Джеймс мертв, но ведь никому не возбраняется иногда вспоминать о нем. Особенно в этот вечер. Рождество – это время, когда в мире активизируются тепло и любовь, вспоминаются все наши любимые или когда-то любимые люди, которых больше нет рядом с нами.

Она растерянно покачала головой.

– Я уже давно это знаю…

– Нет! – вырвалось у него, он даже потряс ее. – Мне так не кажется.

Молли едва не задохнулась от возмущения.

– Да мне совершенно все равно, что тебе кажется!

– В таком случае… – и тут, без какого бы то ни было повода, он склонился над ней и впился в ее губы поцелуем…

Молли замерла от неожиданности. Сначала она даже ничего не поняла. Его руки сжимали ее железными обручами, и ей было неловко и больно, хотелось побыстрее освободиться, но все ее попытки были напрасны.

– Прекрати! – выдохнула она, наконец-то обретя дар речи и глядя на него полными мольбы глазами. – Гидеон, остановись!

Внезапно он отступил от нее, бледность залила его лицо, в уголках губ появились скорбные морщинки.

– Пожалуйста, остановись… – пробормотала она автоматически. – Ведь сегодня канун Рождества, – вяло продолжала она.

Гидеон заморгал, глаза его потухли.

– Что за черт? Что это я натворил? – пробормотал он, вконец смутившись, и опустил руки.

Молли облегченно вздохнула.

– Не имею ни малейшего представления. Но боюсь, ты непременно раскаешься, если хорошенько подумаешь, – добавила она хрипло.

В одном она была уверена точно: Гидеон вовсе не желал ее целовать. Просто он не знал, как ее заставить замолчать… Хороший способ, однако.

Гидеон продолжал тупо смотреть на нее, тряся головой, словно желая отделаться от наваждения.

– Прошу прощения за… за то, что произошло тут, – наконец сказал он и резко отвернулся.

У Молли оборвалось сердце, когда он коснулся ручки двери.

– Гидеон! – воскликнула она.

– Да? – он повернулся к ней.

По выражению лица можно было судить, насколько он расстроен.

Она нервно закусила губу, лихорадочно соображая, что ему сказать, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей. Ей очень не хотелось, чтобы он уходил вот так, толком ничего не выяснив.

– Я хочу сказать о Джеймсе… Мне до сих пор его не хватает, – хрипло проговорила она.

Казалось, от этого ему не стало легче.

– Некоторые из нас грустят о нем больше, чем остальные, – сказал он и вышел из комнаты.

Молли тяжело опустилась на кровать, закрыла лицо руками, и по ее щекам потекли горькие слезы.