мертв. Я вполне мог бы уже лежать без движения.

– Но почему?

– Потому что ты получил такой приказ, – сказал Дрю.

– Нет, я не об этом. Я хочу знать, почему ты предал сеть?

– Я этого не делал.

– Они говорят, что ты сделал это.

– А я могу сказать, что я Римский Папа. Но от этого не стану им. К тому же, ты ведь не поверил им. Иначе не дал бы мне возможности говорить. Ты застрелил бы меня, когда я стоял здесь. Как ты нашел меня?

– Отчаяние.

– Я всегда ценил в тебе склонность к длинным объяснениям.

– Они на всякий случай послали людей к дому, где ты жил, но я знал, что ты не пойдешь туда. Чем больше я думал, тем яснее понимал, что ты не отправишься ни в одно место, о котором известно сети. Я подумал, что ты спрячешься в горах. Ты ведь знаешь, как прожить там месяцы, годы, даже зимой. Поэтому я решил, что гонка закончена в твою пользу. Ты выиграл.

– Но это не объясняет…

– Я еще вернусь к этому. Но что-то не давало мне покоя. Воспоминание. Должно оставаться какое-то место, непреодолимо притягивающее человека. Даже в таких, как мы, остается нечто человеческое. Что это за место? Что сделало нас такими, какими мы стали? И тогда я вспомнил то, что ты однажды рассказал мне, – когда снежный буран вынудил нас провести ночь на вершине, а порывы ветра были так холодны, что если бы мы уснули, то погибли бы. И мы поэтому всю ночь разговаривали друг с другом. Помнишь?

Дрю помнил. И всегда вспоминал ту ночь с нежностью.

– В Андах.

– Верно. Голос Джейка раздавался из темноты. – И когда ты не мог думать ни о чем другом, ты рассказал мне, что случилось с твоими родителями и как ты жил с дядей и тетей в Бостоне.

– Дядя уже умер.

– Но тетя еще жива, хотя я понял тогда, что ты никогда не обратишься к ней за помощью. Но из-за Бостона я вспомнил и о том, как ты приходил охранять могилы родителей. Как ты каждую ночь проникал на кладбище. И как, даже будучи взрослым, ты при любой возможности навещал их. Я без особого труда узнал, что это за кладбище, и нашел их могилы. Я спрашивал себя, неужели ты, прежде чем залечь на дно и отрезать себя от мира, не подчинишься старому импульсу? Или, думал я, ты уже это сделал и я упустил тебя?

– Дальний прицел.

– Конечно. Но это единственное, что у меня осталось. Дрю всматривался в темноту.

– Я в бегах с января. Ты что, с тех пор каждую ночь приходишь сюда?

– Я уже сказал тебе. Отчаяние, Но я поставил себе срок до конца месяца. – Джейк засмеялся. – Представь себе мое удивление, когда ты неожиданно появился из-за плит. На секунду я подумал, что мне привиделось.

– Это подходящее место для привидений. И для встречи друзей. И для убийства. Можно обойтись без заупокойной службы и похоронить меня там, где я упаду. Но ты все еще не застрелил меня. Почему?

В темноте было слышно, как Джейк тяжело вздохнул.

– Потому что я хочу знать, что произошло на самом деле.

Дрю рассказал ему все.

Несколько мгновений Джейк молчал.

– Это хорошая история.

– Это не только история.

– Но разве ты не понимаешь? Правда неважна. Важно то, чему они верят. Они пришли ко мне. “Ты его друг, – сказали они. – Ты знаешь его привычки. Ты знаешь, что он будет делать. Он опасен. Неизвестно, кому следующему он продаст нас”.

– Я уже сказал тебе. Я никого не предавал.

– И еще они сказали: “Мы дадим тебе сто тысяч долларов, если ты найдешь его… и убьешь”.

Терпение Дрю лопнуло. Он вышел вперед и протянул руки.

– Тогда сделай это! Чего ты ждешь? Заработай свои тысячи.

– Не рассчитывай на нашу дружбу, – предупредил его из темноты Джейк. – Не подходи ближе и не старайся убежать.

– Убежать? Я сыт от бега! Убей меня или дай мне уйти!

– Если я дам тебе уйти, ты снова должен будешь бегать.

– Нет! Завтра я намерен уйти в монастырь.

– Что?

– Это правда. Я стану картезианцем.