видел. Потеряв надежду что-либо узнать о судьбе похищенных от российских властей, брат Мухаева Мехти и другие родственники подали иск в Страсбургский суд…
'Ты тоже можешь исчезнуть'
Как вы понимаете, бесчисленные случаи обращения россиян в этот суд весьма неприятны для этих самых властей. Власти, особенно 'на местах', стараются сделать все, чтобы сократить поток жалоб, -- нет, не проводя по ним собственное объективное разбирательство, а -- всеми способами запугивая жалобщиков.
По сведениям Европейского правозащитного центра в Лондоне, -- они были оглашены в марте 2006 года, -- с 2001 года до момента публикации этих данных как минимум пять человек, направивших жалобы в Страсбург, были убиты, десятки -- похищены милицией и подвергнуты избиениям и пыткам. Юрист российской правозащитной организации 'Правовая инициатива' Андрей Николаев, сообщил, например, о таком случае. В январе 2001 года одна из жительниц Грозного подала в Страсбургский суд иск по поводу исчезновения своего старшего сына Исы, арестованного российскими военными во время проверки паспортов. И вот в ноябре 2005-го, -- по-видимому, когда суд приступил к рассмотрению этого иска, -- сотрудники грозненской прокуратуры вынудили младшего сына этой женщины, Руслана, написать письмо тогдашнему генпрокурору Устинову с просьбой закрыть дело.
-- Они сказали, что могут устроить и мое исчезновение, -- рассказывал Руслан правозащитникам.
Из Москвы его написанное под угрозами заявление переслали в Страсбург…
Однако Европейский суд по правам человека не только не закрыл дело, но добавил в обвинительное заключение пункт о запугивании свидетеля: в Страсбурге хорошо известны нравы, царящие в России.
Обращение Мехти Мухаева в Страсбургский суд также едва не стоило ему жизни. В одну из ночей накануне нового, 2006-го, года его дом обыскали, а его самого увезли. В январе юристу 'Мемориала' Зарете Хамзатхановой удалось найти его в местном СИЗО. По ее словам, он едва держался на ногах. Как рассказал Мухаев, его пытали одиннадцать дней. 'Меня били, подвергали действию электрошока, угрожали, что я исчезну', -- говорилось в его письменных показаниях.
Одной из причин гонений на неправительственные организации, которые Кремль развернул в последние годы, служит как раз то обстоятельство, что некоторые из этих организаций -- в частности, те, которые получают финансирование из-за рубежа, -- помогают россиянам найти дорогу в Европейский суд. В январе 2006 года Путин подписал закон, ужесточавший контроль над ними со стороны чиновников. Среди прочего, 'иностранные' НПО обязывались пройти перерегистрацию по новым правилам, -- в результате чего многие из них, оказавшиеся неспособными преодолеть возведенные этими правилами бюрократические барьеры, попросту прекратили свою деятельность… Что другое, а придушить кого угодно всевозможными правилами, постановлениями и законами российское чиновничество ох как умеет. Ему только дай команду.
Все критикующие начальство -- экстремисты
В июле 2006 года Путин подписал поправки к закону 'О противодействии экстремистской деятельности'. Понятие 'экстремизм' в нем безмерно расширялось. В частности, экстремизмом теперь предлагалось считать деятельность, направленную на 'осуществление массовых беспорядков… по мотивам идеологической, политической… ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы', 'публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации'.
Стало быть, под определение 'экстремизм' отныне попадали не только, допустим, действия 'лимоновцев', проникших в приемную Администрации президента, но и организация шествий, митингов с лозунгами против власти, против правящей бюрократии, участие в этих шествиях и митингах. Ведь власть, правящую бюрократию вполне можно отнести к 'социальной группе' -- это понятие довольно неопределенное.
Более того, к экстремизму теперь можно было отнести любую критику того или иного высокопоставленного чиновника, любое выступление оппозиционного политика, в котором он обвинял представителей власти в коррупции или в нарушении прав и свобод граждан, расценив эту критику как клевету. Правда, квалифицировать соответствующую публикацию или выступление в таковом качестве должен был суд, но за этим у нас, как известно, дело не станет…
Вспоминается анекдот советских времен. В колхоз приезжает иностранная делегация. Картина неприглядная: дороги разбиты, машины буксуют в грязи, на фермах -- дерьма по колено… После отъезда гостей инструктор райкома набрасывается на председателя чуть не с кулаками: 'Ты что же, сукин сын, дороги не поправил, на фермах не навел порядок! Они же такое про тебя напишут!' -- 'Та нэхай клевещуть' -- спокойно отвечает председатель.
Так и здесь: что бы ты ни сказал про начальство, -- все будет клевета.
По-новому расшифровывалось и понятие 'экстремистские материалы': как говорилось в 'поправленном' законе, -- это 'предназначенные для обнародования документы либо информация… призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности'. Так что опять-таки любые статьи, заметки, интервью, где содержалась критика власти, чиновников, любые пропагандистские, предвыборные материалы оппозиционного свойства можно теперь было отнести к экстремистским, а тех, кто так или иначе причастен к их созданию и распространению, -- к экстремистам.
Как видим, новый закон со всех сторон обкладывал всех оппозиционеров, всех несогласных, всех чем-то недовольных: не моги супротив нас слова сказать -- засудим!
Естественно, людей, которые попадали в категорию 'экстремистов', теперь ожидали более суровые наказания, нежели те, которые полагались, допустим, просто 'хулиганам' или 'клеветникам' (наиболее часто используемая еще с советских времен квалификация для всякого рода оппозиционеров и диссидентов; помните частушку про Владимира Буковского: 'Обменяли хулигана на Луиса Корвалана'?)
Несчастные дети Беслана
Они приехали на военном грузовике…
Утром 1 сентября 2004 года группа боевиков захватила школу №1 в городе Беслан в Северной Осетии. По рассказам очевидцев, после традиционной торжественной линейки во двор школы въехал какой-то военный грузовик с кузовом, закрытым брезентом, из которого выскочили люди в камуфляже и масках. Стреляя, они рассекли надвое собравшуюся во дворе толпу. Тех, кто оказался ближе к школе, -- взрослых и детей, -- боевики загнали внутрь здания. После этого принялись выгружать из машины какие-то ящики. Позднее выяснилось, что в них были боеприпасы -- гранаты, самодельные взрывные устройства, противопехотные мины.
Начались тревожные часы ожидания развязки…
Местные жители, чьи близкие оказались в руках боевиков, более всего опасались скоропалительного штурма школы, как это уже не раз бывало в России раньше в подобных ситуациях. Один из местных милиционеров, у которого в школе остался сын, даже заявил:
-- Если в Москве прикажут начать штурм, я сам убью того, кто отдаст такой приказ…
Был ли позже отдан такой приказ и кто его отдал, так и осталось неизвестным. По официальной версии в своей самой драматичной фазе события развивались стихийно.
Власти, как всегда, врут
Как обычно, власть изо всех сил старалась приуменьшить масштабы трагедии. Сначала сообщалось, что захвачено от двухсот до трехсот заложников. Потом эта цифра возросла до 354. То, что называлась именно такая цифра, а не 'круглые' 350 или 360, по-видимому, должно было говорить, что все подсчитано со скрупулезной точностью.
Думаю, мало кто верил этим цифрам: все уже привыкли к тому, что в подобных ситуациях власть беспардонно врет.
На самом деле в заложниках оказался 1181 человек.
Вскоре после захвата школы Путин заявил, что главная задача властей -- спасти жизнь и здоровье людей, оказавшихся в заложниках, и все их, властей, действия 'будут посвящены и подчинены исключительно этой задаче'.
Увы, как и во многих других подобных случаях, решить эту 'главную' задачу властям не удалось. Весь вопрос в том, была ли возможность ее решить. И было ли в самом деле желание найти такое решение.
Чего они требовали
Чего требовали боевики? Во время самих событий для широкой публики это осталось неизвестным: ей сообщили, что никаких требований террористы не выдвигали, -- передали в оперативный штаб 'пустую кассету'. Однако несколько позже, когда все уже было позади, Шамиль Басаев опубликовал на одном из интернет-сайтов письмо, где взял на себя ответственность за ряд громких терактов, в том числе за Беслан, и, среди прочего, сообщил, что требовали террористы в обмен на освобождение заложников. В общем-то, они требовали примерно того же, что и захватчики театрального центра на Дубровке -- 'немедленно остановить войну в Чечне и начать вывод войск'. Допускался и альтернативный вариант -- отставка Путина: 'Если Путин не хочет мира, мы требуем немедленной его отставки с поста президента'. Следующее условие -- 'Если Путин издает приказ немедленно остановить войну, вывести все войска в казармы и начать вывод войск, мы даем всем воду'. Еду заложники получили бы после начала реального вывода войск. И далее: 'Как только выводятся войска из горных районов, мы отпускаем детей до десяти лет. Остальных -- после полного вывода войск. Если Путин подаст в отставку, -- мы отпускаем всех детей и с остальными уходим в Чечню'.
Понятное дело, требования были невыполнимыми, однако они все же были, и это открывало возможность для каких-то переговоров.
-- Переговоры с захватчиками необходимо было вести во имя спасения людей, -- заявил вскоре после событий депутат Госдумы Владимир Рыжков. -- Я сожалею, что этого не было сделано. Более того, оказалось, что нам врали и врут до сих пор официальные власти, которые говорили, что террористы не выдвигали никаких требований, что кассета, которую они
