контрписьмом, в котором выражался 'одобрямс' сталинскому гимну.

'Предложенный главой государства 'пакетный' вариант решения проблемы (флаг, герб и гимн. -- О.М.), -- говорилось в этом письме, ? имеет, по крайней мере, одно очевидное преимущество, ? соединяя в символике государства три символа разных эпох, президент восстанавливает преемственность всей российской истории. Этот исторический компромисс может стать основой для укрепления гражданского согласия, так необходимого нам сегодня'.

Под этим письмом стояли подписи людей, которые либо уже и раньше не однажды позволяли себе всякого рода не очень демократические выступления, либо в своей административной деятельности прямо зависели от благорасположения Кремля, либо в силу возраста и болезней, видимо, уже плохо ориентировались в происходящем. Среди прочих, за гимн проголосовали Тереза Дурова, Александр Калягин, Игорь Моисеев, Татьяна Доронина, Геннадий Хазанов, Георгий Жженов, Вячеслав Тихонов, Юрий Соломин, Зураб Церетели, Карен Шахназаров…

Выяснилось, что и патриарх Алексий II не против советского гимна (ранее в прессе появилось утверждение, что он против). Как заявил представитель православной церкви, его святейшество 'никогда не отвергал возможность возвращения мелодии старого гимна, -- он только говорил, что тема государственной символики должна не раскалывать общество, а объединять его'.

Иными словами, все тут зависело от того, какой гимн считать 'раскалывающим', а какой 'не раскалывающим'. Кремль утверждал, что советский гимн -- не раскалывает, а объединяет общество. Противники этого гимна, -- что раскалывает. Даже и не будучи сторонником того или иного варианта гимна, а рассуждая просто логически, без труда можно было придти к заключению: уже один тот факт, что людям напомнили о советском гимне, вновь поднял в российском обществе постепенно затухавшую волну противостояния; пока об александровском гимне людям не напоминали, пока в качестве гимна звучала 'Славься!' Глинки, никакого особенного противостояния на 'державно-музыкальной почве' не было. Если бы патриарх следовал этой простой логике, он, придерживаясь собственного принципа 'раскалывает -- не раскалывает', должен был бы как раз воспротивиться советскому гимну. Однако он, как и в других подобных случаях, предпочел поддакнуть Кремлю.

Против возвращения советского гимна выступил Борис Ельцин.

-- Я категорически против возвращения гимна СССР в качестве государственного, -- сказал он в пространном интервью 'Комсомольской правде'. -- Хрущев выкинул из гимна строчки об 'отце народов', а мелодию оставил. При Брежневе опять что-то заменили в стихах, а теперь, значит, будет новая текстовка? Нет, такими вещами не шутят.

Это был уже второй случай, когда Ельцин публично выступил с критикой своего преемника. Ранее в интервью американской телекомпании Си-Би-Эс он сказал об 'ошибке Путина', допущенной в тот момент, когда произошла катастрофа с подводной лодкой 'Курск'. По словам Ельцина, президент не должен был продолжать свой отпуск на Юге. То же самое он повторил и в упомянутом интервью 'Комсомольской правде'. По его словам, Путин ошибся, когда в августе после катастрофы подводной лодки 'Курск' остался в Сочи на отдыхе, а не вернулся в Москву.

-- В драматические моменты от главы государства ждут не технических советов и указаний, а человеческого сострадания, -- сказал Ельцин. -- Владимиру Владимировичу стоило выйти к народу со словами объяснения и сочувствия.

Увы, слова сострадания, объяснения и сочувствия, обращенные к народу, вообще не соответствовали путинскому стилю правления. Этим, в частности, его стиль отличался от ельцинского стиля.

Впрочем, пожурив Путина, Ельцин вновь подтвердил, что он не разочаровался в нем, что его ожидания, касающиеся преемника, 'полностью оправдались'.

По словам Ельцина, они регулярно встречаются с Путиным, тот заезжает к нему в гости перед работой по два раза в месяц, чтобы рассказать о делах и выслушать советы, -- и 'это правильно и полезно'.

-- Я прямо говорю президенту о его ошибках… -- сказал Ельцин. -- Правда, я знаю, что Путин всегда будет поступать по-своему, но именно это качество Владимира Владимировича -- абсолютная внутренняя независимость, самостоятельность -- и заставило меня в свое время сделать выбор в его пользу.

Такие относительно частые контакты первого и второго российского президента были только на первых порах. В дальнейшем они постепенно затухли. А когда и случались, были малосодержательными, дежурными. Путину явно не хотелось выслушивать советы и критику пенсионера, а Ельцину -- давать советы, которые никак не воспринимаются.

Защищая свое решение вернуться к гимну на музыку Александрова, Путин вновь и вновь ссылался на то, что оно поддерживается большинством народа.

-- Допускаю, что мы с народом ошибаемся, -- говорил он, -- но я хочу обратиться к тем, кто не согласен с этим решением. Я прошу вас не драматизировать события, не возводить непреодолимых барьеров, не жечь мостов и не раскалывать общество в очередной раз.

Вот опять -- будто бы не он раскалывает общество, вытаскивая из нафталина советскую символику, а те, кто против этого возражает, кто с этим не согласен.

В случае с гимном Путин начал 'обкатывать' идею, к которой он в дальнейшем станет обращаться не раз: дескать, нам следует гордиться российской историей, всей, без каких-либо изъятий, в российской истории не было совсем уж провальных моментов, в каждом периоде было и плохое и хорошее.

Еще слова по поводу гимна:

-- Если мы согласимся с тем, что нельзя никак использовать символы предыдущих эпох, в том числе эпохи советской, то мы тогда должны признать, что целые поколения наших сограждан, наши матери и отцы прожили бесполезную, бессмысленную жизнь, что они прожили эту жизнь напрасно. Я не могу с этим согласиться ни головой, ни сердцем. В нашей истории уже был период времени, когда мы все переписали заново. Мы можем поступить таким образом и сегодня -- можем заново переписать и флаг, и гимн, и герб, -- но вот тогда-то уж точно нас можно будет назвать Иванами, не помнящими родства.

Ну да, быть Иванами, не помнящими родства, конечно, нехорошо, но почему бы в таком случае не заняться энергично восстановлением памяти о миллионах расстрелянных и сгинувших в сталинско-бериевских лагерях? Почему не вытащить на свет Божий имена десятков тысяч их палачей, не придать их имена анафеме и не принести громогласное искреннее покаяние за все содеянное бесчеловечной коммунистической властью? Почему вместо этого надо восстанавливать гимн, прославляющий самого мерзкого палача, какого только знала российская история, прославляющий его людоедский режим? Почему вместо того, чтобы раскрыть все архивы, рассказать всю правду о гнуснейшем периоде российской истории, четко отделить то хорошее, что тогда было, от самого мерзкого (после чего уж действительно можно было бы гордиться хорошим), -- почему вместо этого опять скрывать, замазывать и приукрашивать мерзость и при этом призывать 'гордиться' этой сокрытой и приукрашенной мерзостью?

Кстати, по поводу слов Путина 'Допускаю, что мы с народом ошибаемся'… Анатолий Чубайс в ответ на эти вроде бы 'убойные' слова прямо заявил:

-- Да, Владимир Владимирович, это как раз тот случай, когда вы с народом ошибаетесь.

Ельцин в том самом интервью 'Комсомольской правде' поддержал Чубайса:

-- Чубайс хорошо сказал по этому поводу. Президент страны не должен слепо следовать за настроением людей. Он, напротив, обязан активно влиять на них.

По словам Чубайса, 'компенсировать советский гимн' Владимир Путин может только перезахоронением тела Ленина.

Путин не откликнулся на призыв Чубайса, -- ничего компенсировать не стал. Советский гимн как звучал, так и звучит над российскими просторами, а Ленин как лежал, так и лежит в Мавзолее.

Можно ли считать, что Путин в самом деле испытывал какую-то ностальгию по советскому периоду российской истории, что он по зову сердца стремился вернуть Россию в то благословенное время? Вряд ли. В своей книге 'Сослуживец' Усольцев пишет, что майор КГБ 'Володя-малый' не был ни ярым сторонником, ни, разумеется, активным противником коммунистического режима. Как уже говорилось, политика вообще стояла у него где-то далеко-далеко от круга его непосредственных жизненных интересов, в центре которых была его семья.

'Большой мир с большой политикой, к которой мы имели некоторое косвенное отношение, -- пишет автор 'Сослуживца', -- Володю особо не занимал. Намного важнее для него была семья. Он как-то особенно нежно и предупредительно относился к своей молодой жене Люде и самозабвенно любил маленькую дочурку Машеньку. Вскоре после прибытия в Дрезден в семействе Путиных родилась вторая дочка, Катенька… Пожалуй, стоит отметить как особенность Володи, чем он отличался от всех нас, его исключительную привязанность к своим дочуркам. Приходя на обед, он не торопился сразу к столу, а прежде всего шел к Машеньке с Катенькой. Он охотно уклонялся от всяких экскурсий и коллективных мероприятий, иногда посылая на них свою жену Люду. Сам же он принимал вахту няни, находя в этом удовольствие'.

Из окна служебной комнаты, где трудились два советских шпиона -- Путин и Усольцев, -- виден был двор детских яслей.

'Володя периодически, когда улучал свободную минутку для отдыха от писанины (из этой писанины, напомню, в основном и состоял труд дрезденских Штирлицев. -- О.М.), высматривал своих дочек и обычно произносил: 'А вот и Машенька. Ага, а вот и Катенька'. Он улыбался, и настроение его явно взлетало вверх'.

В общем, скажу еще раз, никакого принципиального несогласия с существовавшей советской действительностью, которое побудило бы его к каким-то активным протестующим действиям, у Володи не было.

'Почти все мы, поступавшие на службу в 'вооруженный отряд партии', -- пишет Усольцев, -- были воспитаны этой же партией и были отравлены ее пропагандой. Будучи порядочными людьми, не имели мы понятия о таких вещах, как, например, права человека. Существовавший порядок вещей казался нам вполне нормальным. Если в нем что-то нам и не нравилось, то казалось это все мелочью'.