медленно поплыла вверх. Сян и Депре пошли следом за ней, для прикрытия держа наготове по «Санджету».

– Здесь нет прохода, – донесся сверху голос разведчицы.

Услышав небольшое изменение звука, я тут же повернулся к зарослям сонгспира. В этот момент мое лицо видела одна Вордени, и поняла лишь она. Стоя за спиной Хэнда, Таня открыла рот в немом вопросе: «Что?» Кивнув на растения, я коснулся уха.

– Слушай!

Подавшись вперед, она напряженно склонила голову и шепнула:

– Это немыслимо… Но это было.

Ненавязчивый тон, похожий на звук виолончели, был модулирован другим, вступившим в ответ на вой гравитатора. Или на само гравитационное воздействие. Модуляция едва заметно усиливалась.

Корабль просыпался.

Место для передатчика Хэнда мы обнаружили через час, найдя еще четыре скопления сонгспира.

К тому же пришло время возвращаться назад, к причальному порту, и обратный путь мы проделали, ориентируясь по эскизной карте, нарисованной на руке Сунь ее сканером системы Нахановича. Марсианская архитектура нравилась хитрому прибору не больше, чем нам, и это было ясно по долгим паузам, в течение которых системный аналитик заряжала сканер поправочными данными. Однако после двухчасового странствования по нашим следам и улучшения интерфейса прибор смог выдать несколько догадок относительно маршрута. Как ни удивительно, он вывел точно к цели.

Взобравшись по огромной спиралевидной трубе, наклон которой не соответствовал человеческому представлению о комфорте, мы с Сунь выбились из сил. И решили передохнуть на краю пятидесятиметровой площадки с прозрачными стенами. Казалось, мы находились в самом центре девственного космоса. Над нашими головами во все стороны выгибалось кристально чистое звездное небо, нарушенное лишь конструкциями центральной структуры корабля, до странности похожими на портовый кран в Миллспорте. Чувство пространства казалось настолько острым, что я рефлекторно задержал дыхание, как и положено в вакуумном бою. В груди слабо отозвались утомленные подъемом легкие. Пришлось задавить рефлекс.

– Это силовое поле? – спросил я у Сунь.

– Нет, прочный корпус. – Склонившись над прибором, она сообщила подробности: – Прозрачный сплав толщиной около метра. Впечатляющие технологии. Никакой дисторсии. Полный визуальный контроль. Смотри, смотри… там ворота.

Ворота стояли среди звезд, над нашими головами. Странный для космоса прямоугольный спутник, мерцавший во мраке своим серо-голубым светом.

– По всей вероятности, это башня управления причаливанием.

Сунь медленно повела рукой в сторону.

– Я же говорила. Сканер Нахановича не ошибается. И они не могли выбрать лучшего места…

Она неожиданно замолчала. Взглянув на Сунь, я увидел, как расширились ее глаза, сфокусированные в центре площадки. Проследив направление, я увидел решетчатую конструкцию. Марсиане.

– Зови остальных, – отрешенно произнес я.

Они висели над площадкой, как тени. Нет, скорее – как призраки казненных орлов, широко расставив схваченные чем-то вроде сети крылья. Сеть колыхалась от движения воздуха. Зловещая картина. На центральной конструкции их было двое: один висел на самой верхней точке, а второй – чуть выше человеческого роста. Осторожно приблизившись, я хорошо разглядел сеть, натянутую на каких-то приспособлениях. Вид последних говорил не больше, чем конструкция машин, уже встреченных нами в пузырях.

По дороге попался новый участок, поросший сонгспиром. По большей части невысокие, по колено, растения. Слышно было, как сзади, у спирали, Сунь криком оповестила остальных о нашей находке. Казалось, ее громкий голос что-то нарушил. Под прозрачными сводами наперебой зазвенело множественное эхо.

Подойдя к висевшему пониже марсианину, я остановился прямо под ним.

Понятно, что я видел их прежде. Кто же не видел. Эти существа сопровождали нас всю жизнь, начиная с детской площадки. Марсиане заменили мифы, так и не преодолевшие земной таможни, став одновременно и святыми, и чертями выдуманных нами легенд. Невозможно переоценить… Так писал о них Грецки в те времена, когда на что-то годился. Невозможно переоценить побочный эффект открытия, состоящий в чувстве нашей принадлежности вселенной и вместе с ним – в ощущении, что эта вселенная некоторым образом нам принадлежит.

Вот что рассказала Вордени в пустыне, вечером, стоя вместе со мной на балконе принадлежавшего Респинеджи склада.

– Брэдбери, 2089 год доколониального летосчисления. С расшифровкой первой из марсианских систем хранения данных героям-первооткрывателям, принесшим людям это наследство, открылась правда о собственном ничтожестве. Тысячелетний опыт, оставшийся от Древнего Египта и Китая, принял новые технологические формы и вдруг стал выглядеть детской игрушкой. Многовековая мудрость сжалась до объема кулинарной книги. Лао Цзы, Иисус Христос, Мохаммед. Что знали эти люди? Они никогда не покидали собственной планеты! Где были они в те времена, когда марсиане бороздили межзвездное пространство?

Помню, в тот момент на лице Тани Вордени мелькнуло раздражение.

Разумеется, отвергнутые религии не сдались без боя. На помощь пришли обычные стратегии. Марсиан встроили в схему, отскоблили одни скульптурные изображения и изваяли другие, поменяли трактовки. Потерпев неудачу и не имея достаточно серого вещества – отвергли все целиком. Назвали их порождением дьявола и начали забрасывать камнями всякого, сказавшего слово против. Должно было сработать. Но не сработало.