окрестности. С течением времени партия Этелинга распалась, и, когда Вильгельм достиг Беркхемстеда, английская знать во главе с самим Эдгаром вышла ему навстречу и предложила свою службу. Род Альфреда пережил вторжения данов, норвежцев и снова данов, но в конце концов его вытеснила иностранная династия.

На Рождество 1066 г. герцога Вильгельма Нормандского провозгласили королем в Вестминстерском аббатстве. Это был очень напряженный момент. Приветственные возгласы по случаю его провозглашения, прозвучавшие как на английском, так и на французском языке, встревожили нормандских стражников, стоявших снаружи, за стенами собора. Полагая, что внутри собора происходит что-то неладное, они подожгли близлежащие дома. Полвека спустя нормандский монах вспоминал о хаосе, творившемся в тот день. «Поскольку огонь быстро распространялся, люди в церкви пришли в замешательство, и толпы их стремительно выбегали наружу, некоторые – чтобы бороться с пламенем, другие – для того, чтобы под шумок заняться грабежом. Только монахи, епископы и небольшая часть духовенства остались перед алтарем. Хотя они были в ужасе, им удалось провести и завершить посвящение в сан короля, которого била сильная дрожь».

Несмотря на победу при Гастингсе, сдачу ему Лондона и Винчестера, положение Вильгельма все еще было шатким, и он имел вескую причину ощущать трепет. Понадобилось по крайней мере еще пять лет, прежде чем он обрел полную уверенность, что завоевание завершено. Каждый год с 1067 по 1070 г. происходили восстания против нормандского правления: в Кенте, на Юго-Западе, в Валлийских марках, в Фенланде и на Севере. Нормандцы вынуждены были вести существование, на которое обречена оккупационная армия. Они жили, питались и спали вместе, в боевых подразделениях. Они вынуждены были строить замки – укрепленные пункты, опираясь на которые немногочисленные захватчики могли доминировать над покоренным населением. По всей видимости, было не более 10 тыс. нормандцев, живущих среди враждебного населения, насчитывающего 1 или 2 млн человек. Нельзя сказать, что каждый англичанин активно противостоял норманнам. Несомненно, многие с ними сотрудничали. Именно это делало возможным успешное принятие нормандцами столь многих англосаксонских институтов. Но есть множество свидетельств, показывающих, что не склонные к сотрудничеству англичане становились угнетенным большинством в своей собственной стране. Эти годы нестабильности должны были оказать глубокое воздействие на последующую историю. Англия получила не только новую королевскую династию, но также новый правящий класс, новую культуру и язык. Возможно, ни одно другое завоевание в европейской истории не имело для побежденных столь гибельных последствий.

Почти наверняка это не было первоначальным намерением Вильгельма. В первое время многие англичане могли сохранить свои земли в обмен на покорность. Однако к 1086 г. что-то, очевидно, изменилось. «Книга Страшного Суда» представляет собой земельную перепись, отмеченную глубокими шрамами Завоевания. В 1086 г. оставались только два выживших английских землевладельца, достойных быть упомянутыми в этом кадастре. Более 4 тыс. танов утратили свои земли и были заменены группой, состоявшей из менее чем 200 баронов. Немногие новые землевладельцы были бретонцами и выходцами из Фландрии и Лотарингии, большинство составляли нормандцы. В плане отношения к Церкви начало антианглийской политики Вильгельма датируется 1070 годом. В этом году он низложил некоторых английских епископов и после этого не назначал ни одного англосакса ни епископом, ни аббатом. Оценивая влияние военных действий, можно предполагать, что разорение Севера страны зимой 1069/70 г. сопровождалось особой жестокостью в искоренении старой аристократии, которое примерно в это время приобрело новый размах. В Йоркшире это привело к тому, что между 1066 и 1086 гг. стоимость земли упала на две трети. Но когда бы и как бы это ни происходило, очевидно, что к 1086 г. англосаксонской аристократии больше не существовало, а ее место было занято новой нормандской элитой. Естественно, эта новая элита сохранила свои старые земли на континенте. Итогом было то, что Англия и Нормандия, прежде два отдельных государства, отныне стали единым политическим сообществом, расположенным по обе стороны Ла-Манша, с общей правящей династией, а также единой англо-нормандской аристократией. Обеспечивая водное сообщение между Британскими островами и континентом, Ла-Манш отделял Англию от Нормандии не более, чем Темза отделяет Миддлсекс от Суррея. С этого момента и вплоть до 1204 г. история Англии и история Нормандии были сложным образом переплетены.

Так как Нормандия управлялась герцогом, который должен был приносить оммаж королю Франции, это также означало, что отныне «английская» политика становилась частью французской политики. Но связь с Францией шла еще глубже. Нормандцы, ранее офранцуженные, принесли с собой в Англию французский язык и французскую культуру. Здесь мы не будем говорить о единовременном мощном воздействии «французскости», сказавшемся на поколении, жившем после 1066 г., о воздействии, за которым последовала постепенная переоценка «английскости». За Нормандским завоеванием 1066 г. последовало Анжуйское завоевание 1153-1154 гг. Хотя последнее не вызвало у аристократии из долины Луары желания поселиться в Англии, прибытие двора Генриха II и Алиеноры Аквитанской усилило преобладание французской культуры.

В то время как в 1066 г. менее 30% владеющих собственностью в Уинчестере носили неанглийские имена, к 1207 г. их стало более 80%. По большей части это были французские имена, такие, как William, Robert, Richard. Эта восприимчивость к континентальному влиянию самым удивительным образом проявилась в английском искусстве. В церковной архитектуре, к примеру, европейские термины «романский» и «готический» описывают модные тогда стили гораздо лучше, чем «нормандский» и «раннеанглийский». Хотя церкви, построенные в Англии, и рукописи, которые были здесь иллюминированы, часто содержат некоторые узнаваемые английские мотивы, образцы, которые перенимали тогда архитекторы и художники, пришли извне – обычно из Франции, а иногда из Средиземноморья (Италии, Сицилии или даже Византии). Именно французский архитектор, Гийом (William) Санский, был призван, чтобы перестроить хоры Кентерберийского собора после пожара 1174 г. Подобным же образом французские образцы оказали глубокое влияние на перестройку Вестминстерского аббатства при Генрихе III. Превосходство Франции в областях музыки, литературы и архитектуры было столь велико, что французский язык стал поистине международным, а не просто национальным языком, на котором говорил и писал каждый, кто хотел, чтобы его считали цивилизованным. Таким образом, в Англии XIII в. роль французского языка прослеживается еще более отчетливо. На протяжении большей части периода, рассматриваемого в этой главе, хорошо образованный англичанин говорил на трех языках. Английский вполне мог быть языком его матери; он мог иметь некие познания в латыни и, возможно, бегло говорил по-французски. В этом космополитическом обществе французский язык был жизненно важен. На нем практически осуществлялось правосудие и управление земельными владениями. Кроме того, это был язык песен и стихов, шансона и рыцарского романа. Иначе говоря, Нормандское завоевание открывает период, когда Англия, подобно Иерусалимскому царству, может быть совершенно точно определена как часть заморских владений Франции- Outremer. Если использовать политическую терминологию, Англия была французской колонией вплоть до начала XIII в. (хотя она, конечно, не принадлежала французскому королю) и культурной колонией Франции после этого.

Едва ли стоит удивляться тому, что поколения патриотически настроенных англичан должны были рассматривать битву при Гастингсе как национальную катастрофу. Однако, даже если мы не будем, подобно Фримену, считать Париж «исчадием ада», есть основание полагать, что Нормандское завоевание явилось величайшим бедствием в английской истории. Оно стало бедствием не только потому, что было грабительским и разрушительным – хотя, конечно, подобно любому завоеванию, оно было и тем и другим. Оно стало бедствием в силу своих исторических последствий – того, что имеют в виду, когда говорят: «1066 год и то, что за ним последовало». Но с 1066 г. как самой важной даты в английской истории Нормандское