— У вас прелестнейшие щиколотки, какие я только видел, миссис Блайт, а видел я их немало в свое время.

— Ну не отвратительный ли тип? — тяжело дыша, воскликнула мисс Корнелия, когда они уже удалялись от дома по дорожке. — Он всегда говорит женщинам какие-нибудь возмутительные вещи. Не расстраивайтесь из-за этого, Аня, душенька.

Аня не расстраивалась. Ей, пожалуй, даже понравился Ричард Чейз.

«Кажется, — размышляла она, — ему не очень понравилось то, что, по общему мнению, Стелла не пользуется успехом у мужчин — даже если их пращуры были обезьянами. Надеюсь, он тоже захочет „показать людям“, что они ошибаются. Ну, я сделала все, что могла. Я вызвала у Олдена и Стеллы интерес друг к другу, и, кажется, совместными усилиями мы с мисс Корнелией настроили миссис Черчиль и мистера Чейза скорее в пользу этого брака, чем против него. Теперь мне остается лишь тихо и спокойно смотреть, что из этого выйдет».

Месяц спустя Стелла Чейз пришла в Инглсайд и опять села рядом с Аней на ступеньки крыльца, думая при этом о своих надеждах на то, что когда-нибудь она будет выглядеть так же, как миссис Блайт с ее зрелой красотой — красотой женщины, живущей полной и счастливой жизнью.

Прохладный желтовато-серый день начала сентября сменился прохладным туманным вечером. Не переставая звучал приглушенный стон моря.

— Море чувствует себя несчастным сегодня, — говорил обычно Уолтер, когда слышал этот звук.

Стелла была рассеянна и молчалива. Потом, глядя вверх на волшебство звезд, вплетенное в фиолетовый сумрак, она неожиданно заговорила:

— Миссис Блайт, я хочу кое-что сказать вам.

— Да, дорогая?

— Я помолвлена с Олденом Черчилем, — произнесла Стелла с безнадежностью в голосе. — Мы помолвлены с прошлого Рождества. Мы сразу сказали обо всем папе и миссис Черчиль, но держали это в секрете от всех остальных, просто потому, что было очень приятно иметь такой секрет. Нам не хотелось открывать нашу тайну миру. Но в следующем месяце нам предстоит пожениться.

Аня великолепно изображала в этот момент женщину, обратившуюся в камень. Стелла по-прежнему смотрела на звезды и потому не видела выражения на лице миссис Блайт. Затем она продолжила, немного более спокойно:

— Мы с Олденом познакомились на вечеринке в Лоубридже в прошлом ноябре. Мы… влюбились друг в друга с первого взгляда. Он говорит, что всегда мечтал обо мне, всегда искал именно такую, как я. Он сказал себе: «Вот моя жена», когда увидел, как я вхожу в комнату. И я… почувствовала то же самое. О, мы так счастливы, миссис Блайт.

Аня все еще не произнесла ни слова.

— Единственное облачко, омрачающее мое счастье, — это ваше отношение к нашему браку, миссис Блайт. Вы не хотите его одобрить? Вы были мне таким хорошим другом с тех пор, как я приехала в Глен святой Марии. Я привыкла смотреть на вас как на старшую сестру. И мне так тяжело думать, что я выхожу замуж вопреки вашему желанию.

В голосе Стеллы звучали слезы. Аня наконец снова обрела дар речи.

— Дорогая, ваше счастье — все, чего я хотела. Мне нравится Олден… он прекрасный молодой человек, но только у него всегда была репутация любителя пофлиртовать.

— Но на самом деле он не такой. Он просто искал такую девушку, какая ему нужна, разве вы не понимаете, миссис Блайт? И не мог найти.

— А как на это смотрит ваш отец?

— О, папа очень доволен. Олден сразу ему понравился. Они часами спорили об эволюции. Папа сразу сказал, что всегда имел намерение выдать меня замуж, как только появится подходящий молодой человек. Мне ужасно тяжело покинуть папу, но он говорит, что молодые птицы имеют право обзавестись собственным гнездом. Так что скоро сюда приезжает кузина Делла Чейз — она будет вести хозяйство в папином доме. Папа ее очень любит.

— А мать Олдена?

— Она тоже не возражает. Когда Олден сказал ей перед прошлым Рождеством о нашей помолвке, она обратилась к Библии, и первый стих на странице, которую она открыла, был «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей»[11]. Она сказала, что ей совершенно ясно, как она должна поступить, и тут же дала свое согласие. Она собирается переехать в свой маленький домик в Лоубридже.

— Я рада, что вам не придется жить с тем зеленым плюшевым диваном, — сказала Аня.

— Диваном? О да, мебель очень старомодная, не правда ли? Но она возьмет ее с собой, а Олден собирается обставить весь дом заново. Так что, видите, миссис Блайт, все довольны, и, может быть, вы тоже пожелаете нам счастья?

Аня подалась вперед и поцеловала прохладную атласную щечку Стеллы.

— Я очень рада за вас, дорогая моя. Да благословит Господь грядущие дни вашей жизни!

Когда Стелла ушла, Аня бросилась наверх, в свою комнату, чтобы хоть на несколько минут спрятаться от всех. Цинично откровенная, кривобокая старая луна выплывала из-за косматых облаков в восточной части неба, и поля вдали, казалось, подмигивали ей, лукаво и злорадно.

Аня подвела итоги минувших недель. Она испортила ковер в столовой и потолок в библиотеке и лишилась двух семейных реликвий, она пыталась сделать миссис Черчиль орудием в своих руках, и та, должно быть, посмеивалась над ней исподтишка все это время.

— Кто, — спросила Аня у луны, — поставил себя в самое дурацкое положение? Я знаю, каким будет мнение Гилберта. Сколько труда положила я, чтобы сосватать юношу и девушку, которые уже были помолвлены! О, я исцелилась от страсти устраивать чужие браки — совершенно исцелилась! Никогда больше я и пальцем не шевельну, чтобы привести кого-либо к супружеству, — пусть хоть никто на свете никогда не женится и не выйдет замуж. Одно утешение — Джен Прингль в письме, которое пришло сегодня, пишет, что собирается замуж за Льюиса Стедмана, с которым познакомилась у меня на вечеринке. Так что я пожертвовала стеклянными подсвечниками не совсем напрасно… Мальчики, мальчики! Неужели вам обязательно поднимать такой адский шум?

— Мы совы, мы должны ухать, — объявил обиженный голос Джема из темных кустов. Он знал, что ухает великолепно. Джем мог подражать голосу любой лесной птицы или зверька. Уолтеру это удавалось не так хорошо, и вскоре он, превратившись из совы в маленького разочарованного мальчика, тихонько вошел к маме в поисках утешения.

— Мама, я думал, что сверчки поют, а мистер Картер Флэгг сказал сегодня, что это не так, что они просто производят эти звуки, поскрипывая задними ножками. Это правда, мама?

— Да, что-то в этом роде… Я не совсем точно знаю, как это происходит. Но такой уж у них способ петь…

— Мне он не нравится. Мне больше уже никогда не будет приятно слушать их пение.

— О нет, тебе будет приятно. Со временем ты забудешь о поскрипывающих ножках и будешь думать только об их волшебном хоре на нескошенных лугах и осенних холмах… Не пора ли тебе спать, сыночек?

— Мама, ты расскажешь мне на ночь сказку, от которой по спине пробегает холодок? И посидишь потом возле моей кровати, пока я не усну?

— А для чего еще существуют мамы, дорогой?

— «Пришла пора, — заметил Морж, — поговорить о…»[12]