Аня надела новое платье цвета зеленоватого льда, инкрустированное серебром по воротнику и манжетам, кольцо с изумрудом, подаренное Гилбертом, и ожерелье, подаренное Джемом.

— Красивая у меня жена, правда, Джем? — с гордостью спросил папа.

Джем нашел, что мама очень красива и платье у нее прелестное. Как замечательно выглядит жемчуг на ее белой шейке! Ему всегда нравилось видеть маму нарядной, но было еще лучше, когда она снимала великолепное платье. Оно превращало ее в чужую. В нем она не была настоящей мамой.

После ужина Джем пошел в деревню, куда его послала с поручением Сюзан, и там, пока он ждал своей очереди в магазине мистера Флэгга — немного опасаясь, как бы не вышла Сисси, как она это иногда делала, и не стала оказывать ему знаки слишком дружеского внимания, — на него обрушился удар… сокрушительный удар разочарования, который так ужасен для ребенка, потому что бывает столь неожиданным и кажется неотвратимым.

Две девушки стояли перед стеклянной витриной, в которой мистер Картер держал ожерелья, браслеты, цепочки и обручи для волос.

— Какие красивые эти жемчуга, — сказала Эбби Рассел.

— Можно даже подумать, что они настоящие, — добавила Леона Риз.

И они прошли дальше, не подозревая о том, какое смятение внесли в душу маленького мальчика, сидящего на бочонке с гвоздями. Джем продолжал сидеть там еще какое-то время. Он не мог двинуться с места.

— Что случилось, сынок? — спросил мистер Флэгг. — Ты что-то приуныл?

Джем смотрел на мистера Флэгга с трагическим видом. Во рту у него было непривычно сухо.

— Пожалуйста, мистер Флэгг, скажите, эти… эти ожерелья… они ведь из настоящего жемчуга, правда?

Мистер Флэгг засмеялся:

— Нет, Джем. Боюсь, нельзя купить настоящие жемчуга за пятьдесят центов. Такое ожерелье из настоящего жемчуга стоит сотни долларов. А это всего лишь бусинки, хотя совсем неплохие за такую цену. Я купил их на распродаже, поэтому и могу продавать их так дешево. Обычно они идут по доллару за штуку. Уже только одно осталось — шли нарасхват.

Джем соскользнул с бочонка и вышел из магазина, совершенно забыв, за чем послала его Сюзан. Он брел по замерзшей дороге к дому. Над головой было тяжелое, темное, холодное небо, в воздухе — то, что Сюзан называла «запахом снега», на лужах — тонкий ледок. Гавань лежала черная и зловещая в своих обнаженных берегах. Прежде чем Джем добрался до дома, налетел ветер и повалил снег, закрывая все белой пеленой. Джему хотелось, чтобы снег шел… и шел… и шел… пока он. Джем, не будет погребен… и все остальные тоже… глубоко-глубоко. В мире не было справедливости.

Джем был жестоко разочарован. И пусть никто не смеется над его горем из-за того, что причина этого горя кажется несерьезной. Его унижение было глубоким и полным. Он подарил маме то, что он и она считали жемчужным ожерельем, а это была всего лишь заурядная подделка. Что она скажет, что она почувствует, когда узнает? Поскольку ей, разумеется, нужно сказать об этом. Джему ни на мгновение не пришло в голову, что ей необязательно знать об этом. Нельзя больше дурачить маму. Она должна знать, что ее жемчуга не настоящие. Бедная мама! Она так гордилась ими… разве не видел он, как сияли гордостью ее глаза, когда она поцеловала его и поблагодарила за ожерелье?

Джем бесшумно вошел в дом через боковую дверь и прямиком отправился в постель. Уолтер уже крепко спал. Но Джем не мог спать, он лежал с открытыми глазами, когда мама вернулась домой и зашла посмотреть, не холодно ли ему и Уолтеру.

— Джем, дорогой, почему ты еще не спишь? Ты не заболел?

— Нет, но, мамочка, милая, я очень несчастен здесь, — сказал Джем и положил руку на желудок, простодушно считая, что это и есть его сердце.

— Что случилось, дорогой?

— Я… я… мне нужно что-то сказать тебе, мама. Ты будешь ужасно разочарована, но я не хотел обмануть тебя, мама, честное слово, не хотел.

— Я уверена в этом, дорогой. Что случилось? Не бойся сказать мне.

— О, мамочка, милая, те жемчуга — не настоящие жемчуга. Я думал, они настоящие. Я вправду думал так, вправду.

Глаза Джема были полны слез. Он не мог продолжать.

Если Ане и хотелось улыбнуться, то на лице ее не было и тени улыбки. Ширли в этот день набил себе шишку на лбу. Нэн растянула связки ноги, Ди от простуды потеряла голос, но это горе было другим, здесь требовалась вся тайная премудрость матерей.

— Джем, я не предполагала, что ты думаешь, будто это настоящие жемчуга. Я знала, что они не настоящие, по меньшей мере в одном смысле не настоящие. Но в другом — они самый настоящий подарок, какой я только получала в жизни. Потому что в них вложены любовь, и труд, и самопожертвование. И это делает их более драгоценными для меня, чем все жемчуга, какие извлекли из морских глубин искатели жемчуга для королев. Дорогой, я не променяла бы эти красивые бусики, что ты подарил мне, на ожерелье, о котором я читала, вчера вечером, — его подарил своей невесте какой-то миллионер и оно стоило полмиллиона. Так что видишь, как ценен для меня твой подарок, дорогой сыночек. Теперь тебе легче?

Джем был так счастлив, что стыдился этого. Он боялся, что быть таким счастливым — ребячество.

— О, жизнь снова стала выносимой, — сказал он осторожно.

Слезы исчезли из его сияющих глаз. Все было хорошо. Мама обнимала его, маме вправду нравилось ее ожерелье, все остальное было неважно. Когда-нибудь он подарит ей ожерелье, которое стоит целый миллион, а не каких-то полмиллиона. А сейчас… он устал. Постель была очень теплой и уютной, от маминых рук пахло розами, и он больше не злился на Леону Риз.

— Мамочка, милая, ты такая свежая в этом платье, — сказал он сонно. — Свежая и чистая… как какао в рекламе.

Аня улыбнулась, сжав его в объятиях, и подумала о смехотворной идее, которую вычитала в тот день в каком-то медицинском журнале в статье за подписью доктора В. З. Томачовски. «Вы не должны целовать вашего маленького сына, чтобы не вызвать у него эдипов комплекс». Она посмеялась над этим, когда читала, но в то же время немного рассердилась. Теперь она испытывала только жалость к тому, кто это написал. Бедный, бедный мужчина! Так как, конечно, В. З. Томачовски был мужчиной. Ни одна женщина никогда не написала бы ничего столь глупого и вредного.

Апрель вошел в тот год красиво и осторожно — несколькими днями солнечного света и ласковых ветров, но затем примчавшаяся с севера-востока снежная буря снова набросила на мир белое покрывало.

— Снег в апреле — это отвратительно, — сказала Аня. — Словно пощечина вместо ожидаемого поцелуя.

Инглсайд снова украсила бахрома сосулек, и долгие две недели дни были серыми и сырыми, а ночи морозными. Затем снег неохотно отступил и исчез, и, когда всех обошло известие, что в ложбине видели первую малиновку, Инглсайд воспрянул духом и отважился поверить, что чудо весны в самом деле произойдет снова.

— О, мама, сегодня пахнет весной! — воскликнула Нэн, с наслаждением вдыхая свежий влажный воздух. — Мама, весна — такое радостное время года, правда?

Весна делала в этот день робкие первые шаги, как восхитительный ребенок, что еще только учится ходить. Зимний узор деревьев и полей начинали раскрашивать легкие мазки зелени, и Джем опять принес