— А у Роберта не был… исследующим?
— О, нет, — ответила она.
Теперь он уже не смеялся.
— Вы не должны целовать его снова!
— О, я тут совсем ни при чем, — сказала она невинно. Потом спросила, чтобы переменить тему:
— Вы собираетесь покупать нового жеребца на ярмарке в Чичестере?
Однако Дерека нелегко было сбить с толку.
— Так вам понравилось, как я целовал вас?
— О, не будьте таким серьезным и не придавайте этому такого большого значения. — Она серьезно сложила руки на коленях. — В конце концов, если барон поцеловал дочь священника, это не значит, что он должен жениться на ней.
— Вы-то определенно равнодушны к такой возможности. — Дерек задумался, а потом как-то отрешенно произнес: — А вообще… поцелуй всего лишь… поцелуй.
— Тогда зачем вы набросились на Роберта за то, что он взял мою руку? — теперь уже Анне-Лиз хотелось продолжить разговор на эту тему.
Его тон стал почти злым.
— Потому что я сказал, чтобы он не делал этого. Вот почему!
— Но я не фарфоровая статуэтка, а Роберт не двухлетний ребенок. Почему вы вмешиваетесь?
— Я отвечаю за вас, — ответил он раздраженно.
— Но вы не отец мне.
Он резко поднялся.
— Целоваться с Робертом — очень необдуманный поступок, вы слишком молоды и ничего не понимаете в жизни. Пока я ваш опекун, вы будете поступать так, как я вам велю.
Она тоже встала.
— Не думаю, что опекунство дает вам право распоряжаться мной, как вещью. Я не принадлежу вам, полковник, о чем бы вы ни договорились с моим отцом, — но, вспомнив о завтрашнем дне, Анне-Лиз добавила мягко: — Тем не менее я постараюсь быть более осторожной в моих личных делах.
Но Дерек как будто не слышал этого:
— Значит, вы снова собираетесь целоваться за кустами?
— Я сообщу вам, когда полюблю какого-нибудь мужчину, но запомните, я не буду спрашивать вашего совета.
— А я думал, что вы спокойная маленькая девочка, — выпалил он. — Разве ваш отец ничего не говорил вам о дочернем долге?
— Не больше, чем ваш отец, когда вы обручились с Мариан Лонгстрит. Вспомните, за что вас послали в Индию! — парировала Анне-Лиз и вышла из комнаты с гордо поднятой головой.
«Ах ты, маленькая нахалка! — восхищенно подумал Дерек. — Ты отчитала меня, как артиллерийский сержант новобранца».
Доктор приехал на следующий день, обошел дом и распорядился:
— Буду оперировать в гостиной. Она лучше всего освещена, и я могу контролировать здесь атмосферу не хуже, чем в больнице.
Доктор Сотби затворил все окна и двери в гостиную. Стояла полная тишина. Запах карболки и хлороформа, распространившийся по всему дому, дурманил голову страдающей Анне-Лиз, которая, затаив дыхание, не отходила от дверей гостиной. «О Боже! Я ничем не могу ему помочь», — шептали ее губы.
Вдруг тишину разрезал страшный крик Дерека. Анне-Лиз кинулась к Роберту:
— Господи, что я наделала! Зачем я поругалась с Дереком вчера вечером, Роберт?! — бормотала она. — Он ведь может умереть, а я столько наговорила ему.
— Вы хотите извиниться?
— Нет… Я только сожалею, что рассердила его.
В его глазах светилось участие, он взял ее руку.
— Не волнуйтесь так. Все будет хорошо. Всю свою сознательную жизнь Дерек вечно с кем-нибудь ссорился. Ваша ссора — просто ерунда по сравнению с конфликтами, происходившими между ним и отцом. — Он замолчал, потом его глаза хитро сузились: — А о чем вы ссорились?
Ее быстрый взгляд сказал ему все, что он хотел узнать, хотя она ответила:
— Ничего особенного. Я сказала ему, что в нем слишком развито чувство собственности.
— Дерек чересчур серьезно относится к своему мнимому отцовству. Однако мне иногда кажется, что оно пошло ему на пользу. Вы не можете себе представить, каким свирепым он был до отъезда в Индию. — Роберт с беспокойством посмотрел на дверь гостиной. — Несмотря на его бешеный характер, я всегда очень любил своего брата… Что же Сотби там так долго возится?
Ожидание было бесконечным. Когда дверь наконец открылась, доктор Сотби выглядел изможденным. Весь его фартук был в крови. Анне-Лиз и Роберт кинулись к нему.
— Он перенес операцию, — сказал доктор. — Я вынул массу осколков, обработал старую рану. Теперь остается только ждать, выдержит ли он горячку и принесет ли операция пользу. Ему необходим абсолютный покой, его нельзя беспокоить по крайней мере в течение месяца. Я пришлю опытную сиделку из больницы.
Целую неделю Дерек находился между жизнью и смертью Анне-Лиз поочередно с сиделкой дежурила у его постели, постоянно смачивая ему лоб холодной водой, чтобы уменьшить жар. Через несколько дней она выглядела не менее изможденной, чем Дерек, белый и неподвижный, как мертвец. Сильно накачанный опиумом, он едва узнавал ее. Лишь иногда она догадывалась по губам Дерека, что он произносит ее имя.
— Не старайтесь говорить, — сказала она мягко. — Только отдыхайте. Я здесь, если я вам понадоблюсь.
И она оставалась возле него. Эти ночи напоминали ей ночи в Индии, когда Дерек, издавая стоны, лежал под москитной сеткой, а она, очнувшись от сонного оцепенения, долго не могла понять, что происходит.
Мариан заезжала дважды и, кратко справившись о здоровье Дерека, тут же спешила уехать. Только через три недели, когда доктор Сотби отважился предположить, что Дерек начинает поправляться, Мариан задержалась. Увидев Дерека, сидящего в кровати, обложенного со всех сторон подушками, бледного и измученного, Мариан ужаснулась. Тем не менее, поговорив о его здоровье и погоде, Мариан как бы невзначай спросила:
— Теперь, когда ты совсем здоров, почему тебе не вернуть обратно титул барона?
— Взять назад у Роберта то, что я дал ему, когда это так много значит для него? — Дерек потряс головой. — Нет, никогда. И кроме того, слишком рано думать об этом.
Мариан была тверда.
— Баронство твое по праву, Дерек, и доктор сказал, что ты быстро поправляешься. Он считает, что через несколько месяцев ты будешь здоров полностью. Это просто абсурд отказываться от такого богатства.
Но Дерек был слишком слаб, чтобы обсуждать этот вопрос.
Несмотря ни на что, Дерек с нетерпением ждал визитов Мариан. Анне-Лиз видела это. А когда Мариан и Дерек ссорились, Анне-Лиз то ли из гордости, то ли из упрямства пыталась убедить его, что Мариан скоро примирится с их разногласиями. Но это не так уж волновало Дерека, все свои силы он старался сконцентрировать на выздоровлении.
Однажды, когда Дерек сидел в шезлонге около камина в спальне, он поймал руку Анне-Лиз, подававшей ему лекарство, и усадил ее рядом.
— Скажи мне, маленький оракул, если бы ты была влюблена в мужчину, ты бы стала избегать его?
— Я не Мариан, полковник, — произнесла она спокойно. — Я не могу сказать, что бы она сделала.
— Я спросил, что бы сделала ты, — его глаза потемнели. «Он все время думает о ней, — решила
