Как вы думаете, почему?
— А зачем вы решили позлить его?
— Чтобы узнать, действительно ли он смотрит на вас как отец… или как влюбленный. — Роберт рассмеялся.
Брови Анне-Лиз сердито нахмурились.
— Как посмели вы играть в такие игры? Как будто я какая-то игрушка для вас обоих! Меня возмущает ваше поведение, Роберт. Вы не имели права…
— Я имел все права. Будущая баронесса Клермора будет владеть большим состоянием. Как бесспорный наследник я нахожусь в неопределенном положении.
Она рассматривала его, и ярость смешивалась с недоверием.
— Вы полагаете, он женится на мне? Если вы это имеете в виду, то вы очень ошибаетесь, сударь. Дерек Клавель никогда не возьмет в жены девушку бедную и незнатную. Вы оскорбили меня, так же, как и ваш брат! — резко повернувшись, она выбежала из гостиной, оставив его одного.
«Господи, у маленькой деревенской девчонки такой характер! — размышлял Роберт. — Что за интересный поворот, надо об этом поразмыслить».
Но у него было мало шансов узнать что-нибудь о мыслях Анне-Лиз. Большую часть времени Анне-Лиз проводила с больным Дереком, и Роберт никак не мог застать ее одну. Анне-Лиз была как свирепый маленький терьер, готовый защищать Дерека от любого, кто угрожал вывести его из себя. Лишь однажды Роберту удалось побыть с братом наедине.
— Операция рискованна, Дерек, — ворчал он. — Я хочу, чтобы мой брат был жив, даже если это будет стоить мне баронства.
— Вот это по-братски! — ответил Дерек с кривой усмешкой, когда они шли по саду. — И что же, ты будешь держать меня в обитой шелковыми подушками могиле на чердаке? — Он сжал плечо Роберта. — Я ценю твою заботу, Роберт, но разве ты не понимаешь, что я лучше умру, чем буду жить, как кровожадный идиот, как угроза для всех, кого я люблю. Если ты любишь меня, поддержи меня в моем выборе. Сотби кажется мне хорошим доктором, определенно лучше тех лекарей, которые собрали меня в Индии, хотя я и благодарен им. Они оставили меня живым, хотя я, без сомнения, должен был отдать концы, — он усмехнулся. — Дай мне сделать то, что я должен сделать, Роберт. Если есть хоть один шанс выжить, я должен использовать его.
Роберт взглянул на брата, его тревога сменилась смирением.
— Ну, раз ты решил, пусть так и будет. Но я еще раз тебе говорю, что мне это не нравится. Я только что потерял отца и не хочу потерять еще и брата. Когда ты вернулся домой живым, я подумал, что Господь все же не оставил наш дом. Второй утраты я не вынесу!
— Если я останусь в таком состоянии, ты потеряешь и меня, и титул. Это так же верно, как то… что я вижу прекрасную Мариан.
Действительно, по дорожке навстречу им шла Мариан. Ее шелковое лиловое платье выглядело великолепно на фоне зелени парка.
— Ну, я оставлю вас одних, — сказал Роберт.
Мариан была очень довольна, что Роберт ушел и она могла побыть с Дереком наедине: она решила серьезно поговорить с Дереком.
— Отказаться от титула только потому, что у тебя был приступ? Ты сумасшедший.
Целый час Мариан пыталась образумить Дерека.
— Как можешь ты отдать наследство, принадлежащее тебе от рождения? Ты, с твоим честолюбием хочешь быть простым деревенским помещиком? Ну да, ты получишь ничтожную ферму, а твой брат в это время будет заседать в палате лордов? Это просто смешно, Дерек! И потом, как же я?
Так и не переубедив его, Мариан в ярости унеслась обратно в Брайервуд.
Только Анне-Лиз поддержала решение Дерека делать операцию. Вечером, накануне того дня, когда Дереку предстояла операция, они вдвоем сидели в библиотеке. Долгое время они молчали, глядя, как в камине пылает огонь: вздымавшееся вверх пламя напоминало тропический цветок. Индия со всеми ее яркими таинственными страстями, с башнями и минаретами, вдруг отчетливо предстала перед Анне- Лиз.
— Каким экзотическим кажется огонь в этом английском замке! — проговорила Анне-Лиз. — А Индия так далеко!
Ее темный изящный силуэт в отсветах пламени заставил сердце Дерека забиться сильнее. Ее черты были задумчивы, а взор из-под длинных пушистых ресниц был устремлен куда-то вдаль.
— Вы сильно скучаете по Индии?
Она уклонилась от прямого ответа:
— Я очень счастлива в Клерморе.
— С тираном, у которого дурной характер и который развлекается тем, что душит собственного брата?
— Вы были не в себе. Полковник Клавель, я знаю, добр и обаятелен, несмотря на свой вид. — Она улыбнулась ему.
— И вы думаете, что после завтрашней операции он останется таким же? — он выглядел ироничным.
— Он не может быть другим, — сказала она мягко. — А завтра… все в руках Господа.
Его голос смягчился:
— Вы унаследовали веру вашего отца. Если бы он был здесь теперь… Я с удовольствием бы послушал одну из его поднимающих дух проповедей.
— Тогда почему же вы не посетили ни одну из них, когда он был жив? — поддразнила она его. — Вы слишком поздно обратились к церкви, сэр.
— Наверное потому, что не верю, будто Бог проводит достаточно много времени в церкви. Зачем ему слушать гимны в свою честь в то время, как дети плачут от голода на улицах Калькутты? Впрочем, вероятно, Бог находится там, где он нужен. — Он сделал паузу. — Как и вы. Вы добрый ангел этого дома, Анне- Лиз.
Она выглядела изумленной.
— Но я ничего такого не сделала…
Он наклонился вперед, блики от огня сделали его тяжелое лицо еще более мрачным и суровым.
— Покой вашего духа — это благо. Я думаю, именно ваше спокойствие помогло мне принять решение: ведь вы считаете, что все в руках Господа и все делается во благо. Ваше спокойное лицо заставляет меня верить, что все будет хорошо, хотя, может быть, это просто спокойствие ребенка.
Ее ресницы дрогнули, янтарные глаза сделались таинственными.
— Думаю, мы оба знаем, что я больше не ребенок, полковник.
Он вспомнил вдруг их поцелуй. Дерек откинулся на спинку кресла, его глаза потемнели.
— Мы уже говорили об этом. Я не должен был воспользоваться вашим доверием. Можете быть уверены, что это не повторится.
— Мне понравилось, когда вы меня целовали, полковник, — ее глаза были спокойны. — И будет очень жаль, если вы не поцелуете меня снова.
Он пристально посмотрел на нее.
— Почему вы поцеловали Роберта?
— Я хотела сравнить его поцелуй с вашим, — ответила она просто.
Он коротко рассмеялся.
— Ну и как?
Она задумалась.
— Его поцелуй был больше… настойчивее, чем ваш.
Он удивленно нахмурился?
— Я был робким?
— Не столько робким, сколько… исследующим.
