Если бы Лахлан хоть на минуту задержался, Эмили непременно разузнала бы, что ей разрешено, а что нет. Но он сразу ушел. Просто привел ее в комнату, сказал, что завтра предстоит следующий урок плавания, и, ни разу не взглянув, вышел. Эмили едва удержалась, чтобы не окликнуть, не попытаться взять за руку. Так хотелось, чтобы он остался! Да и сейчас она скучала, словно привыкла видеть вождя рядом каждый день, каждую минуту… довольно странное чувство – особенно если учесть, что первая встреча состоялась лишь накануне…
Эмили взяла со стола гребень, чтобы заняться волосами, но так и застыла: настолько удивительным показалось неожиданное открытие.
Да, она знакома с гордым и нежным шотландским горцем всего лишь два дня, и все же… и все же успела разделить с ним больше, чем с любым другим человеком на свете. Когда-то давно на глаза попалось стихотворение о любви с первого взгляда, но тогда оно показалось ужасно глупым и претенциозным. В то время подобные чувства как будто и не существовали. Совсем иное дело – сейчас.
Эмили уселась на кровать и принялась расчесывать еще мокрые спутанные волосы. Можно ли быть настолько глупой? Если ей и суждено кого-нибудь любить, то только Талорка. Более того, придется выйти за него замуж. Выбора нет. Почему же собственное сердце так безжалостно ее предало? Или чувство на самом деле было всего лишь инстинктивной тягой к сильному мужчине и зовом природы? Вожделением, которое не поддавалось контролю из-за отсутствия опыта?
Оставалось надеяться на второй вариант. Ведь серьезное чувство к вождю Балморалов закончится крахом надежд, разбитым сердцем.
Будь то любовь или вожделение, а вела она себя совсем не так, как положено благовоспитанной леди. И все же ничуть не жалела о случившемся. Какими бы шокирующими ни казались последние события, утро было прожито замечательно. Изменить его она ни за что бы не хотела. И завтра утром смело отправится с Лахланом к озеру, на следующий урок плавания. Если он поцелует, она ответит поцелуем. Если он прикоснется, прикосновение доставит удовольствие и не вызовет ни капли сожаления или раскаяния.
Да, каждая минута рядом с Балморалом радовала… кроме той, когда она услышала, как он говорил Ульфу, что не намерен держать пленницу у себя. Почему-то стало обидно, даже больно. Удивляться не стоило – ведь и ей самой он говорил то же самое, правда, другими словами. Будущего вместе с ней для него не существовало. Однако отсутствие перспективы не пугало: думать о будущем все равно не имело смысла.
Нет, она не будет любить упрямого горца. Только дурочка способна на любовь, которая не сможет принести ничего, кроме сердечной боли. А она не дурочка. И постарается получить удовольствие от жизни – пусть даже в плену у Балморалов. Будет воспринимать неволю как отдых от жизни, которую ей суждено вести. А как только судьба прикажет вернуться в ту далекую жизнь, она тут же с готовностью подчинится.
Чувство долга присуще не только доблестным воинам Хайленда.
Кэт уютно устроилась в объятиях Друстана. Тело ее сейчас существовало само по себе – счастливое, умиротворенное, наполненное новыми ощущениями.
Кэт и в голову не приходило, что физическая близость способна принести такую радость, которую довелось испытать с новым мужем. В первом браке все происходило совсем иначе, но Кэт не призналась в этом Друстану. Волк и так не отличался излишней скромностью.
Супружеская ночь проплыла на волнах сказочного удовольствия. А едва проснувшись утром, свежий и полный энергии Друстан возобновил ласки. Когда слуга принес завтрак, Кэт все еще не встала с постели и лишь попыталась слабо протестовать, поскольку супруг, судя по всему, даже и не думал о еде. Сейчас Кэт уже не понимала, зачем капризничала.
Сильная рука погладила по спине.
– Ты страстная волчица. Как хорошо, что отныне мы всегда будем делить постель!
Кэт не понимала, откуда супруг черпает энергию. Гладит, говорит. Сама она в знак благодарности смогла лишь слабо поцеловать его в грудь.
Друстан тихо зарычал от удовольствия.
Через некоторое время в голову стали приходить отчаянно смелые мысли: например, не попытаться ли вылезти из постели. И в этот самый момент в дверь постучали. Для обеда было еще слишком рано, а вот для того, чтобы нежиться в кровати, слишком поздно. Обычно Кэт поднималась вместе с солнцем. Увы, на сей раз светилу пришлось встать без нее.
– Тебе надо сегодня на службу? – Она попыталась изобразить чувство вины, однако слабо преуспела. Ну и пусть. В конце концов, Друстан сам придумал остаться в постели.
– Нет. Скорее всего это моя мать – пришла узнать, что удалось выяснить о судьбе Сусанны. Думаю, вчера вечером ей стоило немалых усилий удержаться от расспросов.
Кэт подскочила, словно на нее вылили ведро холодной воды.
– Твоя мать?
– Да.
Она спрыгнула с кровати и начала лихорадочно одеваться.
– Сусанна замужем и счастлива. Вот и все – никакой судьбы. А вот то, что пришла твоя мама, а мы до сих пор голые и валяемся в постели, ужасно, стыдно! – Кэт принюхалась к собственной коже. – Твой запах. Пахну откровенно и недвусмысленно. Она наверняка поймет, чем мы занимались.
– Даже те из Балморалов, кто не навестит нас сегодня утром, наверняка поймут, чем мы занимались. Мы только что поженились, и эта ночь стала ночью взаимного обладания, хотя люди предпочитают называть ее брачной ночью.
Кэт взглянула критически:
– Общее знание – совсем не то, что быть пойманными в постели твоей матерью!
Друстан поднялся и взял из рук жены плед.
