Джулия чувствовала, что между ней и Заирой появилась преграда. Возможно, причина крылась в ее взволнованном состоянии. До сих пор она не оправилась от потрясения, которое испытала на вокзале, когда мать открыла ей тайну своего прошлого. Может быть, ей было неловко оттого, что рядом находился дед или что Заира жила теперь на такой роскошной вилле…

– Да я такие наряды и носить-то не сумею, – ответила она, рассеянно глядя на Заиру.

– Ты настоящая красавица, – окидывая девушку пристальным взглядом, сказала Заира, – из тебя получилась бы великолепная манекенщица.

– Да что ты! – вспыхнула от смущения Джулия.

– Пойдем, я покажу тебе виллу, – настойчиво сказала Заира, – честное слово, она стоит того, чтобы на нее посмотреть.

– Может быть, в другой раз? – В голосе Джулии была неуверенность. – Думаю, мы уже должны ехать. – В самом деле, что-то изменилось в ней и вокруг нее, она больше не хотела повторения того, что было когда-то между ними.

– Да ты ревнуешь меня, что ли, да? – по-своему поняла сопротивление Джулии Заира.

– Ревную? – искренне удивилась девушка, которой еще неведомо было это чувство. – К кому?

– К моему мужу.

– Я просто удивилась, что ты вышла замуж.

– Пойдем, – почти приказным тоном сказала Заира и взяла Джулию за руку. – Я заберу на минутку вашу внучку! – крикнула она Убальдо, который уже направлялся с сеттером к конюшне.

– Только и в самом деле на минутку, маркиза, – делая ударение на титуле, ответил Убальдо Милкович, – нам уже пора.

Он проводил взглядом Заиру и Джулию, любуясь красотой обеих: порочная маркиза была не менее прекрасна, чем чистая, солнечная Джулия.

Они проходили комнату за комнатой, нигде не задерживаясь, хотя Джулии хотелось получше рассмотреть прекрасные картины, ковры, вазы, дорогие безделушки. Заира проходила мимо этого великолепия равнодушно, успев, видимо, привыкнуть к нему, и, как все нувориши, воспринимала окружающую ее роскошь как должное.

– А вот и мои чертоги, – сказала она, распахивая массивные двустворчатые двери из светлого лакированного дерева, украшенные позолотой.

Комната поразила Джулию своей красотой. Дорогая мебель в стиле ампир гармонично соседствовала здесь с неоклассикой, и только очаровательный столик из золоченой бронзы в стиле рококо совсем не годился в качестве подставки для громоздкого радиоприемника «Марелли».

– Ну, что скажешь? – спросила Заира.

– Использовать такой прелестный столик в качестве подставки под этого урода – просто кощунство! – с возмущением заметила Джулия.

Заира упала на парчовый диванчик и расхохоталась.

– Ты прелесть, Джулия! Знаешь, что сказала моя свекровь, когда увидела этот радиоприемник? То же самое! Кощунство – это ее слова.

Джулия огляделась по сторонам и точно освободилась от колдовских чар. Что она делает в этих роскошных покоях? Что общего у нее с Заирой? Чем-то нечистым веяло от всего этого благополучия. Джулия не сомневалась, что, только продав душу дьяволу, Заира могла получить взамен всю эту роскошь.

– Да я сказала первое, что пришло в голову, – словно оправдываясь, ответила Джулия.

– Нет, у тебя есть вкус, как у Лудины. Она хоть и зануда, но в ней чувствуется порода. И в тебе тоже.

– Лудина твоя свекровь? – удивленно спросила Джулия, вспоминая семейные пересуды вполголоса о любовной истории деда, казавшейся ей всегда не более чем легендой.

– Ты ее знаешь? – в свою очередь, удивилась Заира.

– Лудину Манодори Стампа? – не зная, что ответить, переспросила Джулия и инстинктивно подняла руку к шее, проверяя, не выглядывает ли из-под блузки ее кулон в форме сердечка, который она носила не снимая, как талисман.

– Да, мою свекровь. Где ты с ней познакомилась?

– Я с ней не знакома, просто слышала. В этих краях все ее знают.

Как странно все переплелось: она, Заира, их двусмысленные отношения, кулон, дед, маркиза Лудина… И вдруг ее пронзило воспоминание о Гермесе, такое острое, что она невольно схватилась за сердце.

– Иди ко мне, – тихо попросила Заира. – Я такая же, как прежде.

Джулия не пошевелилась. Как ей объяснить подруге, что сама она уже не такая, что она влюбилась в мужчину?

– Ты и вправду изменилась, дорогая моя дикарка, – прошептала Заира, открывая в яркой и юной красоте Джулии незнакомые черты и чувствуя, что ее юная подруга, которую она научила когда-то нежным наслаждениям запретной любви, ускользает от нее, становится чужой и далекой.

– Наверное, ты права, – спокойно ответила Джулия.

Заира взяла в руку толстую косу Джулии и потерлась об нее щекой.

– Ты влюбилась, – с уверенностью сказала она.

– Да, влюбилась, – не пряча глаз, подтвердила Джулия.

– Когда он целует тебя, ты видишь россыпи разноцветных звезд? – приблизив губы к губам Джулии, спросила Заира.

– Он только раз меня поцеловал, – ответила Джулия, – и я увидела солнечный свет.

Руки маркизы легли на плечи Джулии и начали скользить вниз по груди, к проступающим под блузкой соскам.

– Расскажи мне о нем, – прошептала Заира.

– Расскажи лучше о своем муже, – отодвигаясь на безопасное расстояние, попросила Джулия.

Повернув голову к окну, она увидела деда, который ехал на велосипеде по тропинке, ведущей к вилле. Рядом с ним на поводке бежал сеттер.

– В другой раз.

– Почему не сейчас?

Джулия отвернулась от окна и посмотрела на Заиру. Маркиза подошла к ней и взяла ее руки в свои.

– Погладь мою грудь, – изнемогая от желания, зашептала она. – Она все так же красива, потому что ни один мужчина еще не осквернил ее своим прикосновением.

Джулия с силой оттолкнула ее.

– Я больше не играю в эти игры, – резко сказала она. – Прощай.

И, распахнув двери, решительно вышла из комнаты.

Проходя по анфиладе роскошных комнат, она ни разу не обернулась, хотя слышала, как Заира несколько раз позвала ее. В эту минуту она была почти счастлива. Почему? Она и сама не знала. Просто ей было пятнадцать лет, и сердце ее рвалось к Гермесу. А Заиры с ее тягучим хрипловатым голосом, с ее темной душой, с ее жадными губами, с ее способностью околдовывать больше не существует, она осталась в прошлом. Джулия же рвалась в новый день, который будет светлым и солнечным, в этом Джулия была уверена.