– Вокруг люди. Не в джунглях живём. Что вы вечно всех пугаете?
– Это тонко подмечено – не в джунглях, в горах. И это не менее опасно.
– А что, Валера тоже в деревне живёт? – перевела стрелки Татьяна Степановна.
– Он здесь спасатель, живёт на базе.
– Знаю, что спасатель. Значит, на базе, говорите. Хочу вас предупредить.
– Насчёт чего? – спрашиваю, понимая, что настоящее веселье только начинается.
– Насчет спасателя. У вас пляжный романчик?
– С ума сойти…
– Понимаю, вы женщина отчаянная.
– Да это же поклёп!
– Информация, – поднимает палец она.
– Свинство какое.
– И я того же мнения. И не только я, заметьте. Людмиле Семёновне, я уверена, тоже может показаться, во всяком случае, сильно не понравиться.
– Я не хочу говорить на эту тему, – резко сказала я. – Понимаю. Трудно.
Мы расстались, она пошла к Хозяйке, а я отправилась искать детей – на объектах, похоже, опять никто не появился. Вот так помощь подоспела! Думать о Татьяне Степановне больше не хотелось. Вечером того же дня, ещё более жаркого, чем обычно, ко мне подбегает медсестра и, пугливо озираясь, что-то сует мне под нос:
– Оль, в драгметаллах сечёшь?
Милая девонька! Сама непосредственность… Спрашиваю:
– Откуда это у тебя? Пожимает плечами. Я разглядываю ложки, вилки, которые она выкладывает.
– Вот, смотри, ещё ножик есть.
– Что это? Приборы? Где взяла?
– Мне дали. Сказали, что столовое серебро. Ты видишь?
– Вижу, – отвечаю я, а сердце вещует недоброе.
– Как ты думаешь, настоящее? Что это? Серебро?
– Похоже, мельхиор. Где всё это взяла?
– Какая разница…
– Нет уж, говори.
Я крепко прихватываю её за локоть.
– Ну, Карамазы продают по дешёвке. У них там этого добра до чёрта.
– Где – там?
– Да в их доме! Ну, что привязалась, будто следователь.
– Откуда это у них?
Медсестричка надувает хорошенькие губки.
– Ну, тебя… Лучше скажи, это точно серебро?
– Сказала же – мельхиор.
Она разочарованно прячет «драгметаллы».
– Мельхиор – тоже ценность, и спёр всё это твой Карамаз на базе. Который?
– С бородой, а тебе что?
– Ты покупаешь краденый товар. Хоть это ясно?
Медсестричка тихо шепчет:
– Да они к базе близко не подходили. Точно тебе говорю.
– Они не подходили, а вот наши девицы там как раз и работают. Кто сегодня и вчера был в буфете?
– Я знаю?
– У вас есть список, и вы должны следить за тем, как дети ходят на объекты. А про это… ты сама сообщишь, или мне пойти к Тамаре Трофимовне?
– Ой. Я не стукачка…
Она забавно тряхнула головой и гордо посмотрела на меня. Мне хотелось рассмеяться, но ситуация была такая, что не до смеха. Даже вообразить невозможно, чем всё это могло закончиться.
– Послушай, Оль, я тебе половину отдам. Давай не будем. Зачем хай поднимать. А? Чёрт… Надо было и на тебя взять. Как это я сразу не сообразила… Дёшево же..
– Послушай, ты здоровый человек или прикидываешься? Она стояла совсем рядом, я слышала, как стучало её сердце, и мне не было её жалко.
Завтра моих девиц из-за этих ложек могут и в кутузку спровадить.
И тут меня прошиб холодный пот – ведь кроме ложек-вилок они могли и более ценные вещицы упереть!
А медсестричка уже чуть не плакала.
– Послушай, Оль. Ну, давай по-человечески, У тебя же нет столового серебра!
– У меня много чего нет. Так и что? Податься в бандюки?
– Ладно. Я тебе половину отдам… – сквозь слёзы говорит она и протягивает мне ложку. Если хочешь.
– Ты так ничего и не поняла, – говорю я в сердцах.
– Так все же так делают! – выкрикивает она полушёпотом и быстро уходит.
– Дура ты, извини за правду.
– Ещё вопрос, – говорит она уже смелее и быстро убегает.
Глава 28. Опять воспитателя довели!
Конечно же, никто ложки на базу не отнёс. Равно как – и вилки с ножами.
Медсестра меня за версту обходит. А девицы сделались злющие – настоящие мегеры! Все мои замечания – в штыки. Пыталась ещё раз поговорить с Татьяной Степановной – глухо, как в танке.
Говорю:
– Это кража, и надо разобраться в деталях. Здесь что-то не так.
Однако она отвечала одно и то же:
– А что вы хотели, дети трудные. И нечего из себя икону корчить.
– Какая икона! – возмутилась я. – Обстоятельства таковы, что просто необходимо, срочно и самым тщательным образом, во всем разобраться.
– Да и так всё ясно. Ублюдки.
– Нет, не всё. Это сложные дети. Но внутри есть и много доброго, только сейчас всё ушло вглубь.
– Да неужели? – ехидничала Татьяна Степановна. – По какой такой причине?
– Всё доброе в них сейчас подавляет агрессивное начало.
– Вот это да! – усмехается она.
– Это всё безделье и жара. В других условиях они были бы другими.
– Ну, не знаю, я разговаривала с Ириной Дмитриевной, она не жалуется. Говорит, дети как дети, – сообщает Татьяна Степановна совершенно равнодушно, без всякого понимания.
– Знаю. Ирина Дмитриевна – замечательный человек, – говорю я. – Но, никого не хочу обидеть, она здесь, извините, не у дел.
– Как это?
Татьяна Степановна возмущенно смотрит на меня.
– Мне было бы легче справляться с детьми, если бы я была одна. Воспитатели должны или тянуть эту лямку вместе, или разойтись в разные стороны.
– Напрасно. А мы как раз Ирину хотим взять на следующий год на два дня.
– Куда – на два дня?
– На первый отряд. Хватит вам и одной ставки.
– Но это невозможно! Мне всё равно придётся делать всю работу самой, потому что эта милая учительница будет только присутствовать «на отряде». А вот дети начнут колобродить – такое двоевластие ничем хорошим, как правило, не кончается.
– Вы просто не хотите делиться или… не умеете работать в команде.
Она засмеялась своей странной шутке.
