Но – дудки!
Это не было предвестником истерики – я уже неплохо натренировалась сдерживать эмоции на самом последнем пределе, возвращать навернувшиеся, было, слёзы обратно… Это был сигнал готовности к обороне, но не всегда наши обидчики это понимали – на свою беду.
Истерики не будет – перетопчетесь, господа!
А будет всего лишь адекватный ответ, и к нему вы, скорее всего, совсем не готовы. Что определённо увеличивает наши шансы на победу.
Такова наша тактика.
По тому, как она трусливо суетилась, я поняла: готовится пакость солидных размеров, удар будет нанесён под самый, что называется, дых. Она приторно-ласково смотрела – то на меня, то на папку приказов, лежащую на столе, то хваталась за пресс-папье из мрамора, изящно украшенное чудесной бронзовой фигуркой… Она словно подсказывала, что если грохнуть этой штуковиной об пол, будет полный порядок.
Я молчала.
Однако беспредельно затянувшаяся пауза её скоро утомила.
– Ну вот что, – сказала она буднично, – поездка на Эльбрус не состоится.
– А дети? – только и смогла произнести я.
– А дети… дети поедут на каникулах в зимний лагерь, – сказала она, спокойно и равнодушно, положив, наконец, пресс-папье на место.
– Не пойдёт.
– Как это? – возвысила голос она.
– В зимний лагерь, я так понимаю, поедут не все, а те, что не поедут, отправятся на отдых небольшими группками?
– И что в этом плохого? – подняла дужки щипаных бровей директриса.
– Отряд разделять нельзя, – достаточно жёстко сказала я. – А в зимние лагеря больше пяти-шести человек не берут от одного детского дома.
– Ну и что?
– Во-первых, детям неохота ездить в такие лагеря – вы же знаете, что потом конфликтов с домашними не расхлебаем до следующего года.
– Да, избалованы наши дети, избалованы… Даже в Артек не хотят ехать. Их действительно трудно заставить ехать в лагерь, но на то и воспитатель, – упрямо твердила она.
– Тем более трудно будет им объявить про зимний лагерь после отмены поездки на Эльбрус, – не сдаюсь я.
– Вы думаете, пойдут вразнос?
– А тут и думать нечего – так обмануть детей…
Она снова засуетилась. Печально сузив глаза и кривя ярко накрашенный рот в гримасе сочувствия, по- лисьи хитровато и ласково сказала:
– Да, всё так… Но вы и сами не раз говорили, что хватит баловать детей… Не всё же время жить за чёт манны небесной?
– Причём здесь манна? – спросила я. – Здесь имеет место прямой обман. А детей обманывать, да ещё так подло, очень жестоко.
– Подло? – шёпотом спросила она. – Вы… вы называете это подлостью?
Лисья повадка ей очень шла, но на меня это уже давно не действовало.
– Именно так.
– Нет никакой возможности, вот в чём дело.
– А раньше такая возможность была? Когда детей завлекали Эльбрусом?
– Но что я теперь могу сделать?
Голос её был усталым, лицо – смертельно бледным. Она сидела в своём кресле, печальная и вся такая кроткая.
– Но вы же всё можете, Людмила Семёновна, дорогая! Сделайте это через «не могу»! Спасите идею! Дети должны увидеть свою мечту, иначе они никогда больше не поверят нам.
– Что конкретно я должна сделать? – спросила она ещё печальней.
– Сделайте так, чтобы каникулы дети провели все вместе, и чтобы это было для них интересно.
Она вскочила и широко распахнула возмущенные глаза:
– Что?! На каникулы я эту орду здесь не оставлю. Они же разнесут весь детдом! Камня на камне не оставят.
– Какую правдивую картинку вы нарисовали…
Она задумчиво молчала.
Потом, поправив широкий пояс на крутой талии и пронзительно посмотрев на меня, раздумчиво спросила:
– В турпоездку вас послать что ли?
– Пошлите!
– А куда?
– А куда подальше.
В конце недели стало известно, что на зимних каникулах у нас всё-таки есть возможность отправиться на Кавказ – поездом «Дружба».
Это взамен Эльбруса. Скандала не было, однако новость приняли без восторга. Наверное, привыкли уже, что обещают одно, а дают совсем другое, или вообще ничего не дают.
Собирала я их – стирала и сушила под утюгом их вещи всю ночь, поспать даже часок не довелось, – в шесть утра подойдёт автобус, отвезут нас на вокзал. Мои же дочки уехали в тот самый зимний лагерь, куда и пряниками не заманишь детдомовцев, – и были очень даже рады. Они впервые в своей жизни ехали куда-то без меня.
Конечно же, проверив дорожные чемоданчики своих воспитанников, я обнаружила в них кучу лишнего – мальчишки запихали в них грязные рубашки, треники (на смену) ну ещё и всякий хлам. Всё пришлось вытряхнуть, грязные вещи я принудительно забрала в стирку.
За час до отъезда я вдруг обнаружила, что у нас нет аптечки. Пошла в медпункт и случайно там захлопнулась – ключ остался в двери. Замок был такой паршивый, что только снаружи его можно открыть. Стучу в дверь, кричу, зову на помощь – в ответ тишина. Детский дом спит мертвецким сном, а Нору я отправила спать в нашу отрядную, сама всё равно на ногах…
Позвонила в милицию, телефон, на моё счастье, в медпункте работал. Приехали быстро, стучат во входную дверь. Им, конечно, никто не открывает. Хотели уже уходить, но тут мне пришло в голову посветить своим мощным фонариком (с которым я всегда хожу ночью по детдому) по окнам спален. Первой отреагировала на световую сигнализацию Кира. Она и открыла милиционерам. Ключ я им выбросила в форточку. Они оперативно вызволили меня из невольного заточения, и с этой минуты я простила им все былые обиды. Ведь они спасли нашу поездку, а мой авторитет – от неминуемого падения.
… В первом же тёплом городе (стоянка четыре часа) дети побежали к морю. Воздух – плюс пятнадцать, вода – плюс десять. Но это просто Сахара после наших минус двадцати пяти. Купаться пожелали все. Купальники «случайно» взяли все. Но едва влезли в воду – и назад. На следующей станции ЧП – Бельчиков напился… До полной потери пульса. Eго забрали в милицию, еле уговорила отпустить. Конечно, он был жестоко наказан – полное поражение в гражданских правах (от меня не отходить более чем на два шага). Но это всё же чрезвычайное происшествие.
Всего десять дней мы были «в отрыве». И результат не замедлил сказаться: вне привычного раздолбайского окружения, дети, несмотря на множество соблазнов и впечатлений (ведь на Кавказе в первый раз!), сделали для себя настоящее открытие – дружно жить в родном коллективе просто за-ме-ча- тель-но!!!!
Мелкие назойливые ссоры и стычки, недомолвки-размолвки – все эти постоянные неприятности, отравлявшие нашу повседневность в детском доме, вдруг сами собой прекратились, завязалась новая любовь и дружба, появились экзотические тройки и пары.
Тройки – это когда хотят «дружить и делиться», дети объединялись на эмоционально-экономической
