выдающийся канадский конструктор Джон Кантиус Гаранд (1888–1974).
По отзыву Калашникова, Симонов занял в его жизни особое место, с ним у него сложились очень хорошие отношения. Жил Симонов в Подольске. Простой и доступный в общении, он никогда не подчеркивал дистанции, разделявшей их и по возрасту, и по опыту. Хотя, заметим, это был будущий конкурент Калашникова. А еще во время той августовской второго года войны поездки Калашников не мог даже предположить, что после 1945 года его конструкторская судьба будет связана с уральским городом Ижевском, с «Ижмашем», где и Симонов, и Токарев работали в годы Великой Отечественной войны.
В своей книге «Калашников: траектория судьбы» Михаил Тимофеевич привел диалог, состоявшийся с Симоновым в вагоне по пути на полигон:
«— Рано пошли работать, Сергей Гаврилович?
— С шести лет — в поле… Любил мастерить всякую всячину, строгал, пилил. В десять лет, помню, маслобойку соорудил.
— А я в школе замахнулся было на вечный двигатель, да только не заработала моя конструкция тогда.
— Ты действительно слишком замахнулся — нам до революции приходилось более реально на вещи смотреть. Мастерили прежде всего то, что в хозяйстве ход имело, пользу приносило. Я и в кузнице, когда учеником был, все больше выполнял работу, которая крестьянину нужна: ковали подковы, наваривали сошники и лемеха к плугам, лудили посуду и исправляли замки. Там-то и приобрел вкус к металлу. Там-то и понял его великие возможности в умелых руках человека.
— У меня тоже с кузницей нашей деревенской связаны самые сильные впечатления. Первые соприкосновения с металлом, работа с ним всегда волновали.
— Хорошо, что ты испытал такое же чувство. Именно оно во многом двигало и моим стремлением стать мастером по металлу, привело меня на фабрику, а потом в Ковров, в литейный цех, позже — на оружейный завод. Вот скажи мне: ты любишь разбирать механизмы?
— Еще бы! — воскликнул я. — И собирать, и опять разбирать, докопавшись до каждого выступа, шлица, углубления, до каждого винтика, чтобы понять до тонкостей, что и как работает.
— Вот приедем на полигон, и займись поначалу именно этим: разобрать — собрать каждый образец. Почувствуй руками и глазами конструкции в металле — и ты многое поймешь еще лучше, и легче будет доводить свой образец.
— Обязательно, Сергей Гаврилович, сделаю это, — пообещал я Симонову».
Следующая встреча с Симоновым произошла уже в конце войны, когда они уже соперничали между собой. Самозарядные карабины под новый патрон образца 1943 года Симонова и Калашникова были представлены в одну и ту же комиссию. Победил тогда Симонов со своим 7,62-мм СКС-45. Много лет именно с этим карабином кремлевские часовые заступали на пост № 1 к Мавзолею Ленина.
Вот и полигон Щурово. Основан в 1906 году. Сюда с разбросанных по всей Российской империи оружейных заводов и опытных мастерских посылали для испытаний различные образцы стрелкового оружия. Испытания проводила опытная команда техников и офицеров, имевших боевой опыт. В 1960 году полигон был закрыт. Оружейная коллекция переместилась в Ленинград, в Музей артиллерии.
Городок был небольшой, но со всеми атрибутами отдельного воинского гарнизона. Даже собственным музеем — интереснейшим хранилищем разнообразного стрелкового оружия, который помог Михаилу органично вписаться в историю отечественной и мировой стрелковой мысли.
На полигоне были баллистическая лаборатория и конструкторское бюро, в которых работали лучшие оружейники Советского Союза и куда определили Калашникова. Каждый, кто что-то представлял собой в советской оружейной индустрии, независимо от того, где он работал — в Туле или в Коврове, в НИИ или в КБ, был ли конструктором или баллистиком, — приезжал в Щурово, где происходил обмен идеями и концепциями. Этот полигон обеспечивал конкуренцию в военной промышленности, которая в целом находилась под жестким централизованным управлением. В Щурове были также подразделения, которые занимались разработкой подсумков для патронов, амуниции, армейских рюкзаков, принадлежностей.
Вот на этом подмосковном полигоне в течение года и проводились испытания пистолета-пулемета Калашникова. Именно там состоялось знакомство будущего конструктора с целым созвездием отечественных и зарубежных образцов: автоматом Федорова, созданным в 1916 году под японский патрон 6,5-мм и снятым с вооружения в конце 1920-х годов. С опытными образцами пулеметов системы Федорова — Дегтярева, Федорова — Шпагина, с автоматическими винтовками систем Федорова, Дегтярева, Токарева… Разбирая образцы, Калашников то и дело задавал себе один и тот же вопрос: почему он не прошел испытания, в чем причина? Именно в музейных фондах и состоялось основное образование конструктора. То была его фундаментальная начальная школа.
Здесь Калашников продолжил работу над совершенствованием своего пистолета-пулемета, затем сконструировал еще ручной пулемет и самозарядный карабин. Все образцы предъявлялись на конкурсные испытания. И хотя на вооружение они приняты не были, все же послужили хорошей конструктивной базой для последующей работы над созданием в недалеком будущем автомата АК-47.
Калашников участвовал и в других работах. Так, он разработал прибор для холостой стрельбы к пулемету Горюнова С Г-43 и трудился над усовершенствованием спускового механизма. За эти работы Михаил Калашников получил свои первые авторские свидетельства — советский аналог патента. Например, 20 января им была подана заявка на изобретение, которая была удовлетворена и хранится ныне в Музее М. Т. Калашникова под № 4810 от 27 ноября 1944 года.
Испытывали пистолет-пулемет Калашникова в январе — феврале 1943 года. Все было в диковинку для молодого конструктора. Даже то, как испытывали оружие в километровых просеках, на так называемых направлениях, которые были удалены друг от друга метров на пятьсот. В начале каждой просеки стоял домик, где размещались оборудование и необходимые приборы.
Тем не менее шансы у Калашникова в конкурсе на пистолет-пулемет были не велики. Ведь только что в спешном порядке испытали пистолет-пулемет Судаева. На вооружение он был принят в мае 1943 года и признан лучшим пистолетом-пулеметом Второй мировой войны.
Инженер-испытатель не обнаружил у пистолета-пулемета Калашникова особых преимуществ перед судаевским образцом. Но при этом то и дело подбадривал автора ППК: «Не падайте духом, товарищ конструктор!»
О том, что собой представлял опытный образец 7,62-мм пистолета-пулемета 1942 года, с которого началась карьера великого оружейника, рассказал автор «Независимого военного обозрения» Виктор Мясников:
«Патрон 7,62x25 (ТТ обр. 1930 г.).
Длина ствола — 250 мм.
Общая длина — 535/750 мм.
Емкость магазина — 20/32 патрона.
Прицельная дальность — 500 м.
Масса без патронов — 2900 г.
Глаз невольно ищет сходство со знаменитым АКМ. И находит: деревянная рукоятка пистолетного типа, слегка изогнутый магазин, примкнутый сразу перед спусковой скобой. Да еще складывающийся металлический приклад, точь-в-точь как у будущего десантного АК (АКС), принятого на вооружение в 1949 году. Больше ничего похожего.
Рукоятка взведения затвора расположена с левой стороны. Ствол внутри цилиндрического кожуха с прорезями, передний срез кожуха и три фигурных отверстия в нем выполняют роль дульного тормоза- компенсатора и делают его очень похожим на ствол ППШ. Под стволом имеется деревянная ручка, чтобы удерживать оружие левой рукой.
Автоматика работает за счет отдачи полусвободного затвора.
Магазин, примкнутый к пистолету-пулемету, рассчитан на 20 пистолетных патронов ТТ. Но флажок-
