– А что с твоей подружкой?

– О чем ты спрашиваешь?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю. Кто это будет? Она или я?

Лукас покачал головой. Джуда явно терял разум. Ему следует отвечать очень осторожно. Одно неверное слово, и он вонзит острое стекло Дилани в горло.

– Джуда, брось стекло.

– Брось пистолет, – выставил условие Джуда.

– Я брошу пистолет, когда ты бросишь стекло.

– Разве я не даю тебя шанса выбрать?

– Не заставляй меня выбирать.

– Так вот как теперь обстоят дела? Ты готов предать меня. Меня! Своего лучшего друга. Меня ты знаешь двадцать лет, а ее всего несколько недель, и ты готов отправить меня в тюрьму ради этой девки?

Лукас покачал головой. Что он мог ответить?

– Тогда пристрели меня сейчас, пай-мальчик, потому что у меня нет причин жить.

– Не говори так.

– А что у меня есть? Я потерял все. Мою работу, жену, детей, лучшего во всем этом проклятом мире друга. У меня нет ничего, Лукас. Ничего, ради чего стоит жить. – Джуда сильнее прижал свой импровизированный нож к горлу Дилани, и по ее шее побежала струйка крови.

– Ребекка любит тебя. Она никогда тебя не бросит. – Голос Дилани звучал спокойно и размеренно, слова падали медленно, чтобы не заставить стекло вонзиться глубже.

– Заткнись, сука. Ты ничего не знаешь ни о моей жене, ни о моей жизни.

– Я знаю… знаю с того дня… когда впервые увидела вас в парке в тот день… Я помню, что моей первой мыслью было – как же они любят друг друга. Не отбирай этого у Ребекки.

– Все уже сделано. Слишком поздно. Думаешь, она сможет остаться со мной после этого?

– Джуда, никогда не бывает слишком поздно. Ты еще можешь все исправить. А сейчас ты должен отпустить Дилани, – уговаривал его Лукас. Он не узнавал своего голоса. Это был голос его отца, всегда пытающегося воззвать к благоразумию. Лукас оценил реальность. Его лучший друг держал нож у горла его любимой женщины. Если и бывает время, когда нужно забыть о благоразумии, то это именно сейчас. Ситуация требовала действия.

– Я хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы раз, каково это – когда у тебя отбирают все самое важное.

– Я ничего не отбирал у тебя, – возразил Лукас. – Я отдал бы тебе мою правую руку, если бы ты попросил.

– Это все, чем я был для тебя… Чертов объект для благотворительности.

– Это неправда. – Голос Лукаса стал напряженнее, когда он увидел алые капли, стекающие по шее Дилани.

– Пистолет! – настаивал Джуда, сильнее прижимая стекло.

– Джуда… я кладу пистолет. – Лукас опустил пистолет.

– Ты не знаешь, что это за чувство. Ты такого никогда не испытывал. Перед тобой весь мир лежал на серебряном подносе. Я хочу, чтобы ты хотя бы раз почувствовал, что чувствовал я.

В следующую секунду прогремел выстрел.

Увидеть ее машину он ожидал меньше всего. Что она могла здесь делать? Лукас не говорил с ней с того вечера. Несчетное число раз он снимал трубку телефона, но затем снова клал ее. Он знал, что Дилани несколько раз звонила ему. Но каждый раз, когда он хотел снять трубку, он не мог представить, что скажет ей. Поэтому он просто молча смотрел на звонивший телефон.

А потом были похороны. До сегодняшнего дня только в день похорон он единственный раз покидал свою квартиру. Теперь же Ребекка позвонила ему и сообщила, что выбрала имена для близнецов. Девочек. Она хотела, чтобы он пришел обсудить время и дату, на которую назначить крещение. С самого начала они с Джудой выбрали Лукаса в крестные отцы, и это так и должно было оставаться. Конечно, Лукас сразу же откликнулся, но, когда он подъехал к дому, там стоял припаркованный прямо перед домом розовый кабриолет Дилани.

Лукас ходил перед парадной дверью, решая, постучать или нет. Ребекка сделала выбор за него:

– Ты собираешься стоять здесь весь день или все-таки войдешь и посмотришь на своих крестниц?

– М-м… Хорошо. – Его взгляд метнулся через плечо Ребекки на Дилани. – Я вижу, у тебя гости.

Ребекка отошла в сторону, пропуская Лукаса в дом.

– Только Дилани. Она приезжает каждый день с тех пор, как я выписалась из больницы. Она сводит с ума мою маму и тетушек, потому что не оставляет им никакой работы.

– Привет. – Дилани собирала со стола тарелки.