знать законы Ньютона, поскольку они мне в жизни не могут пригодиться! А она мне…

Вероника Лилю не слышала.

У Клима были длинные прямые ноги. Не худые, но и не толстые. Очень пропорциональные ноги – что большая редкость для мужчин. У них они либо короткие, либо с чрезмерно развитыми икрами, либо излишне жилистые – напоминают петушиные голени… Косолапые, кривоногие.

У Клима ноги были – как столбы. Или – как столпы… И то, откуда росли ноги, было… красивое.

Вероника встряхнула головой: «Господи, о чем я думаю?! Я думаю о заднице Клима Иноземцева. Бред, бред… Ни ног, ни этой задницы не осталось, они, наверное, истлели уже давно! Только вот где лежат?»

Вероника всерьез испугалась за свой рассудок – мысли о бывшем однокласснике принимали явно маниакальный характер.

– Ты его скрываешь! – с вызовом произнесла Лиля Рыжова, встретив Веронику на ступеньках «Лукошка».

– Кого?

– Тараса – вот кого!

– Лилечка, я тебя уверяю…

– Ой, не надо, Одинцова, я тебя насквозь вижу! – чуть не плача, топнула ногой Лиля. – Я специально организовывала этот вечер, я надеялась, что хоть в этот раз он придет…

– Лиля, Тарас не сентиментален, он не жаждет встреч с бывшими одноклассниками…

– Дай мне его телефон, я сама его спрошу!

– Лиля…

– Ты его ревнуешь! – раздраженно нудела Рыжова.

– К кому я его ревную? – Вероника тоже начала злиться.

– Да хоть ко мне!

– Если ты думаешь, что я не знаю о вашем школьном романе, то я все знаю, – с вызовом произнесла Вероника.

– Вот, и поэтому ты его не пустила на вечер!

Пререкаясь, они вошли в дверь.

Перед входом в зал толпились бывшие одноклассники – шумели, кричали, смеялись, ахали и ужасались…

– Кто там? – привычно поднялась на цыпочки невысокая Лиля и вдруг переменилась в лице. – Ника… Там Максимыч!..

– Пришел! – обрадовалась Вероника и рванула вперед.

– Андрей Максимыч, а вон Вероника Одинцова и Лиля Рыжова. Помните их?

– Ну-ка, ну-ка… – знакомый хрипловатый басок.

Толпа расступилась, и Лиля с Вероникой оказались перед Андреем Максимовичем Мессиновым.

– Фамилии помню плохо, а вот лица… Помню, конечно помню вас, девчонки! Совсем не изменились! А кто с моей дочкой переписывался через Интернет? Ты? А она мне говорит: «Пап, тебя твои ученики разыскивают…»

Голос бывшего учителя остался прежним. Стоит закрыть глаза – моментально переносишься в прошлое. Но внешне… Андрей Максимович полысел (только какой-то цыплячий пух на макушке остался), очень сильно похудел, а его знаменитые усы поседели. Цвет лица – желтовато-зеленый. И еще – он опирался на палочку.

«Ведь совсем не старый… – с болью в сердце подумала Вероника. – Ему же шестьдесят пять должно быть только!»

– …какие ученики, говорю? Из института? Нет, отвечает – те, которых ты в школе еще учил… Я удивился – надо же, кто-то помнит меня… Я ж девятнадцать лет как из школы ушел!

– Мы вас помним, мы вас любим! – загалдели все наперебой.

– Ну вот, я и сбежал из больницы – прямо к вам. Сашка меня не пускала, так я сам удрал! – с ликующим торжеством сообщил Мессинов.

Ахи, охи, душераздирающие стоны в толпе.

– Из какой больницы? – быстро спросила Вероника.

– Да на Каширке которая…

Некоторые не поняли ответа Максимыча. Мало ли больниц в Москве… Но другие – поняли сразу. Это читалось по лицам. Первые начали читать по лицам вторых – и постепенно в зале установилась тишина. «Немного приболел…» – вспомнила Вероника фразу Саши, дочки Мессинова. – Ничего себе – немного!

– Да вы чего? – рассердился Андрей Максимович. – Подумаешь… Сейчас доктора какие! Вылечат. Было бы желание…

Кто-то в толпе вспомнил Маринку Вайсброд:

– Вот у Маринки желания не было…

– Нет-нет, сейчас такие доктора… и оборудование…

– Давайте за стол, поболтаем, а то чего тут толпимся, – решительно скомандовал Андрей Максимович.

Опираясь на палочку, Максимыч заковылял в зал.

Те, кто шел за ним, переглядывались расстроенно.

– Слушай, я не поняла, что это за больница такая? – шепнула Лиля Веронике.

– Онкоцентр, – коротко ответила она.

– Да?!

За Максимычем ухаживали наперебой.

– Андрей Максимович, что вам заказать? Рыбу, мясо?

– А салатика?

– Пить чего будете?

– Да не хочу я ничего есть! – с досадой отмахнулся учитель. – Из-за этой химиотерапии, будь она неладна, в горло ничего не идет! Съем чего, а оно назад все лезет, – простодушно признался он. – Химика добила химиотерапия… Каламбур!

– Ну хоть салат!

– Ладно, чуть-чуть… Э, куда? Вина не надо… Ритка, убери!

– Сок пейте, – Витя Ерохин подвинул к Андрею Максимовичу свой кувшин с апельсиновым соком.

– Вот от этого не откажусь… А ты кто? Не всех помню, прости…

– Ерохин, Виктор. После восьмого ушел.

– Лицо вроде знакомое, да…

– Андрей Максимович, а помните, как вы с Ниной Ильиничной на выпускном танцевали и уронили ее в фонтан?

– Что, разве было такое? – поразился бывший учитель. – Позор на мои седины… – Он захохотал, провел ладонью по цыплячьему пуху на макушке.

– Андрей Максимович, а как вы меня со шпорой на экзамене поймали!

– Халявщики! Учиться надо было! Хотя кому она нужна, эта химия… Сейчас на какие дисциплины спрос? Экономика, юриспруденция… Но я никому двоек на экзаменах не ставил, всех старался вытянуть!

– Андрей Максимович, а я теперь – биохимик. Вот видите, ваши уроки пригодились!

– Одинцова… ну, я рад! – Мессинов обнял ее одной рукой.

– Андрей Максимович, Вероника у нас ученый, кандидат наук…

– Ника, ну ты даешь! Замужем? Вижу, вижу кольцо…

– А муж у нее – Тарас Николаев!

– Тарас? Это какой же? А, серьезный такой парень…

…Этот вечер совершенно не напоминал тот, предыдущий. Почти не пили, говорили наперебой – лица просветленные, ясные. Приход бывшего учителя изменил все.

– Андрей Максимович, если вам что-то нужно…

– Мы поможем! Только скажите!

– Да все есть. У меня дочка, зять… помогают. Нет, ну я просто в шоке до сих пор – меня помнят,