поглядел на доктора Мбогу. Доктор Мбога лежал в траве в тени и крепко спал, подложив под щеку маленький кулачок.
– Ну что ты, – сказала Татьяна. – Зачем ему мои башмаки?
– Или масло, – добавил Фокин.
– Может быть, они ему мешали, – проворчал Комов. – Ну ладно, я приготовлю что-нибудь без масла…
– И без башмаков.
– Хорошо, хорошо, – сказал Комов. – Иди и займись интравизором. И ты, Таня, тоже. И постарайтесь собрать поскорее.
К завтраку пришел Рю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Рю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.
– Послушайте, Рю, – сказал Комов. – У вас на базе ничего не пропадало?
– В каком смысле? – спросил Рю.
– Ну… вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.
– Да как будто нет. – Рю пожал плечами. – Пропадают иногда мелочи, всякие отходы… обрывки проводов, обрезки пластолита. Но, я думаю, этот хлам забирают мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.
– А могут у них пойти в дело мои башмаки? – спросила Таня.
Рю засмеялся.
– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли.
– А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? – спросил Фокин.
Рю перестал смеяться.
– У вас пропало масло? – спросил он.
– И башмаки.
– Нет, – сказал Рю. – Киберы в город не ходят.
На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.
– Доброе утро, – сказал он. – Я запоздал…
Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.
– Итак, мы обворованы, – сказал он, улыбаясь.
– Значит, это не вы? – спросил Фокин.
– Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.
– Ну вот и башмаки, – сказал Фокин. – Я где-то…
– А ящик с маслом? – нетерпеливо сказал Комов.
Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.
– За два месяца у меня ничего не пропало, – сказал Рю. – Правда, я все держу в куполе… И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.
– Ладно, – сказал Фокин, поднимаясь. – Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки…
Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.
– Сегодня же вечером, – сказал Рю, – я поставлю вокруг вас охрану.
– Пожалуй, – сказал Мбога задумчиво. – Но я предпочел бы сначала сам. Геннадий, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.
– Хорошо, доктор Мбога, – сказал Комов неохотно.
– Тогда я тоже приду, – сказал Рю.
– Приходите, – согласился Мбога. – Но без киберов, пожалуйста.
С соседней крыши донесся взрыв негодования.
– Горе мое, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!
– А я что сделал? Я и разложил!
– Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..
– Танечка! Честное слово! Товарищи! – обиженно завопил Фокин через улицу. – Кто перепутал тюки?
– Вот! – крикнула Таня. – А тюка «Е-9» вообще нет!
Мбога тихонько сказал:
– «Миссус, а у нас простыня пропала!»
– Что? – сказал Комов. Он был бледен. – Ищите хорошенько! – крикнул он, спрыгивая с крыши, и побежал к Фокину и Тане.
Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал: «Что, собственно, пропало?» – «ВЧГ», – ответила Таня. «Ну и что вы так раскудахтались? Соберите новый». – «На это два дня уйдет», – сердито сказала Таня. «Тогда что ты предлагаешь?» – «Резать надо», – сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.
– Глядите, Рю, – сказал вдруг Мбога. Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел за реку.
Рю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Рю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Пятна медленно двигались на юг.
– По-моему, они уходят, – сказал Мбога.
Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову. Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями – Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики, должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы, и что-то негромко скрежетало и потрескивало.
«Надо ставить ограду, – думал Комов. – Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это – полтора центнера. Так оно и идет – сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд, спасибо Горбовскому, один карабин. Почему Леонид Андреевич был тогда так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда – по крайней мере отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему “показалось”… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже “показалось”… А что мне, собственно, показалось? – Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. – Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели! Какой бесшумный, легкий и правильный полет… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я и не охотник».
Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» – полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику…
Белое пятнышко потускнело и скрылось – «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? – подумал он. – Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».
Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.
– …у нас в школе шефами были химики, и мы раздобыли три баллона с гелием и в тот же вечер надули шар. Сабуро полез на землю рубить конец. Как только трос оборвался, мы улетели, а Сабуро остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю
