«Они не умирали! Это я сам все вообразил: эти преступления, это самоубийство…»

«И твои раны тоже?»

Здесь Бальтазар вынужден был согласиться, что его ухо, щека и рука причиняли ему сильнейшую боль. Но он ответил:

«Кстати, почему мой отец попал в ад? Бессмыслица какая-то… И как мог я так легко освободить его, доставить к вратам Неба, если я даже не знаю, где они находятся?»

«Борака знала дорогу», – заметила Валентина.

«Борака – хорошая кобыла, но тем не менее она всего лишь четвероногое животное – и не больше! – воскликнул наш друг. – Она не летает по воздуху, она не способна преодолеть расстояние от Фрибурга до Гейльбронна за несколько часов. Что касается Варлета, то почему он так легко разрешил мне уйти с его узниками?»

«Он бессилен против света…» – сказала Валентина.

«У меня в мыслях сплошная путаница и темнота… – пробормотал Бальтазар. – Варлет тоже не существует!»

«А деньги горшечника?» – спросила первая супруга Иоганна Сигизмунда.

Позже пришел Гаспар и тоже присел на край кровати. Он пожаловался на боль в ухе.

«Я возвращался из библиотеки с книгой под рукой. Внезапно три студента…»

И он добавил, что щека тоже у него болит.

«Я издал крик тревоги. Прибежали вестники…»

И рука у него была ранена.

«Постой, постой! – заметил Бальтазар. – Да ведь это приключение случилось со мной!»

«Вовсе нет, – невозмутимо ответил Гаспар. – Оно случилось со мной».

«Но ты ведь мертв. Тебя унес тиф. Ты лежишь на кладбище в Баутцене вместе с Гертрудой, Иоганном Сигизмундом и всеми другими…»

Потом явился Джонатан Абсалон Варлет. Он был гол, в одной рубашке, на шее у него висела веревка – символ раскаянья.

«Достойнейший Бальтазар Кобер, – сказал он, низко кланяясь, – я осознаю все то зло, которое я сделал тебе лично и все неприятности, причиненные мной роду человеческому. Я хочу освободить всех этих людей. И тогда они смогут поселиться на Небе!»

И действительно, Бальтазар увидел, что Варлет открыл все двери соляного карьера. Тысячи мужчин и женщин вышли оттуда и направились к Небу.

Но из этих тысяч глоток вылетали крики ненависти. В воздух вздымались сжатые кулаки. Когда все эти нечестивцы прибыли к стенам Божьего Града, они стали выкрикивать оскорбительные ругательства, стучать по камням и совершать другие безумные выходки. Грубые шутки и святотатственные возгласы сопровождались бесстыдными жестами. Дьявол оглушительно хохотал, довольный проделкой, которую он устроил Бальтазару, и тот со слезами на глазах воскликнул:

«Неужели это в моей голове рождаются подобные ужасы? Неужели это я из глубины собственной мерзости извлекаю эти отвратительные призраки?»

Гнусный хохот Варлета еще долго отдавался эхом в ночи.

Сколько часов провел юноша в этом бессознательном, крайне подавленном состоянии? Он видел себя лежащим в гробнице, пожелтевшим и высохшим, словно мумия. Над ним роями кружились мухи. И вдруг крохотный лучик света проник в это окутанное непроницаемым мраком место. Бальтазар увидел, как в его усыпальницу вошла совсем юная девчушка со свечой в руке. Он узнал Урсулу. Его сердце вздрогнуло от радости. Но сразу же он сказал:

«Если ты существуешь, значит, существуют и все остальные…»

Она приблизилась к нему, прикоснулась к его плечу, и в этот миг все. музыкальные инструменты в мастерской лютниста Везенберга заиграли восхитительную мелодию, какую можно услышать только в исполнении ангелов.

Бальтазар поднялся из могилы и пошел за ней. Теперь он четко вспомнил, что один раз уже пережил подобный момент, Это было в Нюрнберге – и очень, очень давно… Они шли в мягком золотистом свете. И Бальтазар подумал: «Это неправда. Это не может быть правдой», и так себя в этом убедил, что когда встретил Ноя, Авраама и Моисея, он им сказал:

«Я болен. Раны, которые я получил, отравили мне кровь. Мне кажется, что я вас встретил, но вы не существуете. Вы вышли из моей отравленной крови…»

«Вот это новость! – сказал Моисей. – У всех этих лютеран какой-то сумбур в голове… Что касается католиков, то неизвестно, чего они ищут… Ведь все так просто. Достаточно любить».

«Совершенно верно, – подтвердил Авраам, – люди не понимают, что должны любить. Они слишком часто принимают запах за мясо, а мясо за запах…»

«Кстати, о мясе, – добавил Ной. – Известно ли вам, что когда мы плавали на ковчеге, нам пришлось съесть несколько видов животных…»

Потом Бальтазар провалился в небытие, туда, где, по крайней мере, царят глубокое спокойствие и мертвая тишина.

Итак, благодаря усилиям двух вышеупомянутых лекарей, наш друг восстал их мертвых через неделю после того, как слег. Диспуты окончились, каждый был убежден, что ему удалось взять верх над противником. Что касается публики, то она была вполне удовлетворена спектаклем. Буддеке вынуждал ее смеяться до слез, Оппенгеймер оглушал своими неожиданными аргументами, Шредер возбуждал