Но Бальтазар взял его за руку и спросил:

«Где мой отец?»

«Какой отец?»

«Я позову Гавриила», – пригрозил Бальтазар.

По нескончаемым соляным коридорам они отправились к Иоганну Сигизмунду, который, увидев сына в этом месте, крайне удивился.

«Что ты здесь делаешь, Кобер-сын? Ты не мертв, насколько мне известно».

«Зачем ты скрыл от меня, что Варлет упрятал тебя сюда? – спросил Бальтазар. – Я надеялся, ты вкушаешь блаженство в раю…»

«О, мне не хотелось, чтобы ты беспокоился! Впрочем, время от времени меня посещают члены моей семьи. Дорогая Валентина, дорогая Гертруда! Они приходят с детьми. Это немного меня развлекает. Но скажи мне, Кобер-сын, как ты сообразил, что я здесь?»

«Благодаря соли… Она была у тебя на одежде! Пойдем со мной!»

«Куда пойдем?»

«В жизнь!»

«Нет, – сказал Иоганн Сигизмунд, – в этом на меня не рассчитывай. Отведи меня в Рай, если ты так этого хочешь, но на землю я не вернусь. Это слишком трудно…»

«Ну, хорошо, тогда отправимся в Рай!» – согласился Бальтазар и потащил отца под оторопевшим взглядом Варлета, который не мог воспротивиться его воле.

«Когда-нибудь я вернусь и открою все двери!» – бросил Бальтазар.

Варлет бросился наутек и укрылся в самой глубине своего логова, напуганный и растерянный.

Они присоединились к Иосифу Бодмеру и его друзьям, которые молились и ждали их возле Бораки. Они все уселись на нее верхом. Сначала она тронулась рысью, потом пустилась в галоп. И наконец полетела по воздуху. Когда они прибыли к вратам Рая, Бальтазар обнял отца, и тот весело отправился в обиталище праведников. А три студента и их спаситель вскоре достигли земли. Еще несколько мгновений – и они уже были во Фрибурге. Занимался рассвет.

В дверь постучали. Бальтазар Кобер с трудом приподнялся со своей кровати, осторожно спустил ноги на пол и пошел открывать дверь.

– Брат Кобер, – сказала мать, – вы что-то очень долго сегодня спите…

– А что случилось? – спросил наш друг, который и правда проснулся с большим трудом.

– Пришли солдаты, чтобы отвести этих троих бандитов, которые на вас напали, в гражданский суд. Сегодня утром они ведут себя, словно невинные ягнята. Посидев в погребе, они стали совсем другими. Сыну богача всегда на пользу хорошая порка. Что касается вас, брат Кобер, то вы, наверное, забыли, что сегодня первый диспут! Он начинается меньше, чем через час. Поспешите, брат Кобер!

Вот так все и случилось. Теперь он знал, на что способен. Однако это знание не добавило ему гордыни. Не только все три студента были живы, но и никто не помнил о том, что случилось раньше. Не удивительно ли, что время могло вот так возвращаться назад, стирать то, что оно уже записало, и спокойно начинать новый ряд событий, как будто прежнего и не существовало? Бальтазару это вовсе не казалось чем-то необыкновенным, он больше удивлялся, что каждому человеку не дано по его хотению переходить из вчерашнего дня в завтрашний и из завтрашнего – во вчерашний. Что касается Варлета, то не стоило удивляться, что он обитал в соляных копях и там держал в заточении души, которые попали в его когти. Но какой грех совершил его отец, чтобы там оказаться?

Одеваться ему было трудно. Правая рука болела и почти не сгибалась. Левая щека опухла, вдвое увеличившись в объеме. Что касается уха, то оно исчезло под перевязкой, которую наложили ему вчера. Он испытывал легкое головокружение и спустился на первый этаж с большими предосторожностями. Мать подала ему большую миску супа.

– Здорово же они отделали вас, эти мерзавцы! Подумать только! Суд присудит им по несколько хороших ударов палкой и носить камни на строительстве собора в течение двух-трех месяцев! Это пойдет на пользу этим сыночкам богатых папаш… Давайте, я вам еще добавлю супа, мой дорогой Бальтазар…

Он съел добавку и вышел.

Толпа двигалась по направлению к крытому зерновому рынку, где должен был состояться диспут между священнослужителями протестантской веры и богословами-католиками. С одной стороны, в дебатах принимали участие Эбергард Оппенгеймер, Шредер и Фридрих Каммершульце; с другой – иезуит Готфрид Буддеке в одной команде с отцом Каскаролли и неким двойником Савонаролы по имени Баста Кручиверде. Все это светское общество разместилось на помосте, воздвигнутом посреди зала. Публика, стоя, толпилась вокруг.

Здесь было много мужчин, но также и женщин с детьми. Все эти люди болтали, иногда спорили, шутили и смеялись, пытаясь расположиться поудобнее, чтобы получше видеть и получше слышать. Бальтазару было нелегко протискиваться сквозь эту толпу, тем более, что малейшее нажатие на его руку отдавалось в ней острой болью. Наконец ему удалось взобраться на цоколь деревянной колонны, которая поддерживала крышу, как раз в тот момент, когда, заиграв на трубе, человек, похожий на герольда, потребовал тишины. И тотчас, поднявшись, Буддеке, иезуит, начал с некоторой снисходительностью:

– Установить, то ли Земля – центр Вселенной, как то неопровержимо доказано в Священном Писании, то ли, она, как утверждают наши новые мыслители, бесцельно блуждает в небе – вот тема нашего сегодняшнего диспута.

Протестант Шредер вскочил со своего места:

– Не это является темой нашего сегодняшнего диспута! Мы собираемся обсудить вопрос, возникают ли в связи с тем фактом, что Землю можно мыслить как небесное светило, которое подчиняется законам, действующим в отношении Луны и других планет, серьезные проблемы в вопросе Веры.