– Красивые. Отличные кружева. Прикрепи ее ко второй машине.
Кажется, тяжкий груз упал с плеч Розмари.
– Спасибо. Ты так много сделала, чтобы все устроить, и мне хочется, чтобы ты знала, что я тебе очень признательна. – Я крепко ее обнимаю.
– Спасибо тебе, Лю. Ты была так ко мне внимательна. – Розмари отворачивается.
– Что такое? – Хотя можно и не спрашивать. – Ты думаешь о Марии Грейс, да?
Розмари вертит в руках куклу, разглаживая каждую складочку на ее платье.
– У меня скоро будет еще один ребенок. Только это секрет. Я не сказала даже Роберто. Я подожду, пока не закончится свадьба.
Я прижимаю ее к себе еще крепче:
– Поздравляю. Мария Грейс будет ему ангелом-хранителем.
Она смахивает слезинку:
– Знаешь, кроме Роберто и наших родителей, ты единственная, кто держал ее на руках.
– Знаю. До конца жизни я буду помнить это. Иногда я вспоминаю малышку, какой приятный запах шел от ее тела, и как она устроилась на моих руках.
– Опять что-то стряслось? – входя в комнату и ставя на скамейку коробку с приглашениями, спрашивает Роберто.
– Нет, – заверяю я. – Какая свадьба обходится без слез? Любимый братец, ты забрал кольца?
– Положись на меня.
– Где будет «мальчишник»?
– В «Везувио». Где же еще? Твой жених уверен, что в Нью-Йорке только это заведение может называться рестораном. Конечно, там с ним носятся как с королем. Да и еда там отличная.
– Мы дома! – кричит мама. Они с папой возвращаются с приема у врача. Мы с Розмари и Роберто несемся в прихожую.
– Что сказал доктор? – спрашивает Роберто.
– Вы видите перед собой здорового человека. У меня сильное сердце. Паек, на котором держит меня ваша матушка, все-таки возымел результат.
– Слава богу! – обнимаю я родителей. – Я была уверена, что все будет в порядке, если слушаться доктора.
– Мне хочется выпить чаю, – улыбаясь, говорит мама.
Папа с Роберто идут за ней в кухню.
– Слава богу! – повторяет Розмари. – Теперь твоя свадьба ничем не будет омрачена.
– Сегодня последний день до вашей свадьбы, миссис Тальбот. Я выполню сегодня любое ваше желание, – говорит Джон, пока я стою на ступенях крыльца. Он берет меня за руку. Мне приходит в голову, что сегодня последний раз, когда он заезжает за мной в дом моих родителей. Сегодня последний день, когда дом 45 по Коммерческой улице будет мне приютом.
– Знаю, мы так не договаривались… – начинаю я.
– Не важно.
– Я хочу прямо сейчас увидеть наш дом.
– Хм, – раздумывает Джон. – Ты действительно этого хочешь?
– Да я просто сгораю от нетерпения!
– Тогда поехали, – прижимаясь ко мне, говорит он.
Почти всю дорогу до Хантингтона мы молчим. Когда мы сворачивает на дорогу, вдоль которой выстроились строящиеся дома, я наклоняюсь и целую мужчину, который в это время завтра станет моим мужем. Внезапно я передумываю. Я не хочу увидеть дом заранее.
– Разворачивайся, – говорю я.
– Что? – замедляет движение Джон.
– Мы возвращаемся в город.
– Кажется, ты хотела взглянуть на дом.
– Ты столько труда в него вложил. Давай все оставим как есть.
Джон настаивал, чтобы в первый раз я увидела дом именно в ночь после свадьбы. И мне хочется, чтобы завтра вечером произошло нечто особенное. Не хочу портить сюрприз ни ему, ни себе.
– Ты точно уверена? – поднимает брови Джон.
– Точнее быть не может, – уверяю я.
Джон разворачивается на сто восемьдесят градусов и возвращается на главную дорогу. Я гляжу на его профиль, изучая каждую деталь, словно это узор на платье. У него красивые и четкие черты лица: прямой нос, волевой подбородок, квадратные скулы и высокий лоб. Это лицо человека, который знает себе цену. Я ловлю себя на мысли, что воображаю, как бы выглядели наши дети, надеясь, что наша дочь унаследует эти длинные ресницы, а сын – очаровательную улыбку. Я почти изменила свое решение никогда не рожать детей. Мне бы очень хотелось, чтобы в этом мире появилось нечто, что только мы вместе с Джоном можем создать.
– Ты права, – говорит Джон с довольным видом.
– Да?
– Жизнь должна удивлять, – улыбается он.
– Иначе какой смысл жить?
Я включаю радио и, пока настраиваю волну, гляжу в окно и вижу раскинувшийся вдали Манхэттен – мой дом, город, в котором я родилась и в котором провела двадцать шесть счастливых лет. Никогда не думала, что мне придется уехать отсюда, что мне придется попрощаться с Коммерческой улицей. Видимо, пришло время. Но я сама хочу этого. Мне хочется зажить по-новому вместе с моим мужем.
Делмарр восторгается моей спальней:
– Ты – настоящая итальянская принцесса. Какая чудесная комната! Она больше, чем вся моя квартира. На твоем месте я бы уговорил переехать Тальбота сюда. Зачем тебе нужно ехать в это захолустье?
– Хантингтон не захолустье.
Делмарр подходит к окну и выглядывает в сад:
– Не важно. Все равно это пригород. Тебе когда-нибудь приходилось жить в пригороде?
Я качаю головой.
– Приставка «при» тут не случайно. Как ни старайся наполнить свою жизнь новыми впечатлениями, она все равно будет лишь приближением к жизни в городе, а значит, будет довольно скучной.
– Разве можно заскучать, если из твоего окна открывается вид на океан?
– Еще как. Увидишь.
Рут, которая прожила всю жизнь в многоквартирном доме с лифтом, влетает в комнату и резко останавливается, чтобы перевести дыхание.
– Всякий раз, как я добираюсь до твоей комнаты, я понимаю, почему ты такая стройная.
Рут ставит свою сумку на стул и плюхается на мою кровать. Я с недоумением смотрю на ее брюки и мокасины.
– Не беспокойся, – говорит она. – Мне нужно будет только надеть платье. У тебя восхитительная прическа!
– Мне мама помогала, – говорю я.
Мама отлично потрудилась над моими волосами. Мы взяли за образец высокую прическу из журнала «Вог», а потом мама прикрепила к ней диадему, которую подарил мне Джон.
– Выглядишь великолепно, – заявляет Рут.
– Несомненно, этой девушке не откажешь во вкусе, – подтверждает Делмарр. – Родственники Тальбота вряд ли представляют себе, с кем им придется столкнуться.
– У Джона нет родственников. Только престарелая мать, которая по состоянию здоровья не сможет присутствовать на свадьбе. Но еще совсем немного, и он станет членом нашей большой итальянской семьи.
– Хорошо, за дело.
Делмарр достает из чехла мой наряд. Никогда мне еще не доводилось видеть столь красивого платья. Это не платье, а произведение искусства: открытое, с корсетом. На спине ниже талии Делмарр сделал
