– Так ты полагаешь, что он искренен? Что он действительно не хочет казаться кем-то?

– В разговоре с тобой – нет. В разговоре с тобой больше всего ему хочется превратиться в ничто. В известном смысле это и происходит.

– Это ты говоришь серьезно?

– Совершенно серьезно. Сегодня утром он спрашивал Тибора, какова его, Жолта, стоимость. Стоит ли он столько, сколько, к примеру, лошадь.

– Лошадь? Почему именно лошадь?

– Не знаю. И это ли важно?

– Итак, он спрашивает у Тибора, какова его стоимость,

– Да. Спрашивать об этом тебя по меньшей мере бессмысленно: ты и без всяких его вопросов прямо врубаешь ему в сознание, что он гаденький хулиган.

– Ты считаешь, что я неправ, Магда?

Магда долго и молча гасила сигарету.

– У мальчика появилась странная привычка. Этот его тоненький свист. Ты заметил?

– Еще бы! Свист означает, что он сыт наставлениями по горло или чтоб я убирался восвояси. В общем, нечто подобное.

– Уверен ли ты, что свист означает именно это?

– Да, уверен. У него уже вошло в привычку выказывать мне таким образом свое уважение. А между тем его ответы и аргументы такого сорта, словно он дебил.

– Какие же аргументы?

– Никаких. «Кто такой Хенрик?» – «Альбинос». – «Почему ты уселся?» – «Потому что был стул». Вот его аргументы. Какие тут аргументы? Скажи!

– Дурацкие, если это тебе желательно слышать.

– Вот видишь! Только этим и можно его оправдать. И вот почему моим раздумьям настал конец… Доказать, что он не мой генотип, – детская забава, и только.

– А чей? Его матери?

– В чем дело? Прежде и ты не подвергала сомнениям…

– Потому что видела, что ты вбил себе это в голову.

– Разве это не правда?

– Возможно, и правда. Но Жолт тебе говорит невероятные глупости вовсе не оттого, что похож на мать.

– Стало быть, нет, – с холодком сказал Керекеш. – Я всегда готов признать свои заблуждения.

– Не сердись, Тамаш, – в нерешительности сказала Магда.

Керекеш весь как-то сжался.

– Господи, – сказал он, – оказывается, ты знаешь тайну! Так открой эту тайну мне. Скажи, почему мальчик корчит из себя невесть кого?

– Потому что боится. Тебя.

– Вот оно! Так я и знал. И мог бы все это описать заранее. – Керекеш воздел руки и с вымученно- насмешливой улыбкой запротестовал: – Нет, нет! Оставим. Слишком это сложно, не правда ли?

– Факт остается фактом: Жолт разыгрывает… перед тобой идиота.

– Это, бесспорно, очень выгодная позиция.

– Да?

– Он вынуждает меня к объяснениям. Он заставляет меня размышлять, без конца размышлять! Мне, естественно, полагается понимать, почему мой сын пьет водку. И вот, когда это становится мне понятным, что же я обнаруживаю? Примитивную манию величия, вульгарное фанфаронство…

– Таково твое объяснение?

– Он же помалкивает, а в душе надо мной смеется.

– Он не помалкивает. Мне он рассказывал, что чувствовал себя больным, искалеченным, что у него будто бы взорвался желудок и что-то в этом роде еще. Он страшно боялся умереть.

– Вот как… А мне он этого не сказал.

– У меня создалось впечатление, что ему хотелось заглянуть еще в один микроскоп. Узнать, что творит алкоголь.

– Ясно. Однажды он спрыгнет с пятого этажа, чтоб узнать ощущение во время полета. Совершенно нечаянно он может столкнуть и Беату.

– Беда в том, что ты усматриваешь во всем некую злую волю.

– Я не верю тебе, Магда.