домике. На первом этаже у него была лавка, и торговал он разной мелочью. По виду комнат можно было догадаться, что средства у него есть. Для гостей он освободил две комнаты. Угостил их с дороги и только после этого стал слушать, зачем они пожаловали в Константинополь.

Юнус был купец средних лет с густой копной черных жестких волос, на которых уже стали появляться первые признаки инея. Как и у всех южных людей, лицо у него было загорелым. Черные выразительные глаза таили в себе и ум, и хитринку, без которой торговому человеку просто нельзя обойтись.

Он слушал внимательно, не перебивая. Когда Фодых рассказал о всех происшествиях на их пути и перешел к главной проблеме, Юнус частенько стал поглядывать на Санда. Трудно было понять, что выражал его взгляд: восхищение, а может, удивление. Когда Фодых закончил говорить, Юнус, покусывая губы, какое-то время сосредоточенно о чем-то думал. Заговорил он тихим, вкрадчивым голосом, при этом почему-то беспрерывно почесывал грудь.

– Боюсь, что найти ее будет очень трудно. Скорее, невозможно. Прошло столько времени.

При этих словах Фодых посмотрел на Санда: мол, помнишь, что я говорил.

– Но, – продолжал Юнус, – в жизни всякое бывает. Мне известен, например, такой случай. Привезли на продажу вначале жену, потом мужа. А купил их, не ведая о том, один и тот же покупатель. Кстати сказать, сейчас, с приходом к русским татар, их продают как никогда много, – он почему-то вздохнул. – Я думаю собрать у себя тех, кто знает этот рынок.

– Мы им оплатим, – торопливо вмешался Осман.

– Да, задаток не помешает, – произнес хозяин.

В это время снизу послышались голоса:

– Хозяин! Хозяин!

– Ну вот, зовут, – он слегка ударил ладонями по столу, – я пойду. Вы с дороги отдыхайте. Потом мой старший сын покажет вам город.

Он поднялся.

– А мы не устали, – выпалил Осман и подмигнул Санду.

– Хорошо, тогда я сына позову. Эмре, – крикнул он, спускаясь по лестнице.

Вскоре появился высокий, худощавый паренек, лицом весь в отца.

– Покажи гостям город, – сказал Эмре, глазами показывая наверх.

Фодых и вои отказались идти. Фодых сослался на то, что знает этот город, а вои – что плохо себя чувствуют.

Когда они вышли из дома, Осман произнес в полголоса:

– Вдвоем лучше.

Они подошли к какой-то церкви. Эта грандиозная постройка невольно заставляла обратить на себя внимание. Санд остановился, разглядывая это удивительное строение. Над самым зданием возвышался огромный, приплюснутый купол, который как бы опирался на четыре, образуя крестовину, постройки с многочисленными зарешеченными окнами. К ним, в свою очередь, примыкали другие пристройки.

– А почему цвет стен такой разный? – обратил внимание на них Санд.

Эмре пояснил:

– У нас случаются землетрясения. Повреждается здание, приходится ремонтировать.

– У вас трясется земля? – удивился Санд.

– Да, – обыденным тоном ответил юноша.

– Интересно! Первый раз об этом слышу. А ты? – обратился он к Осману.

– Трясло, – промолвил брат.

– Должно быть, страшно? – Санд посмотрел на Эмре.

– Привыкаем, – ответил Эмре.

– Да… – как-то неопределенно произнес Санд.

От церкви они пошли по тропе, которая поднималась вверх. Она огибала интересное здание. Портал оформляли полуразбитые колонны. Сохранившиеся стены были узорчатой кладки, которую гости видели впервые.

– Это Акрополь Византия, – пояснил Эмре.

– Кто такой Византий? – в один голос спросили гости.

– Это он основал город. Потом сюда пришел император Константин и стал строить. Вот и назвали город в честь основателя.

– Аа! – понятливо произнесли они.

– Смотрите, какое для него выбрали место, – восхищенно воскликнул Санд.

И действительно, высокий холм, на котором они стояли, буквально нависал над водами Мраморного моря и заливом Золотого Рога. А за ними убегавшая холмистая даль растворялась в молочной густоте тумана. Санд посмотрел на Османа. У того горели глаза. Долго они бы восхищались этим воистину сказочным видом, но их отвлек от этого Эмре.

– А не хотите посмотреть самый древний храм – собор Святой Софьи?

И вот они стоят перед этим храмом. Чудо из чудес, купольная базилика. Колосальный, как бы парящий в небе купол, к которому с двух сторон примыкали сложные группы повышавшихся полукуполов. Когда они зашли внутрь, то почувствовали себя такими ничтожными! Стены, облицованные цветным мрамором и мозаикой, создавали впечатление нарядности, а огромная куполообразность сочеталась с ощущением безграничности пространства.

На свет они вышли просто ошарашенные, долго не могли говорить, переживая увиденное. Наконец Осман выдавил:

– Ну как?

– Я не могу поверить, что люди могли этакое сделать! А ты?

Осман сорвал ветку, понюхал листья, а потом бросил, как копье.

– Мне отец рассказывал. Он бывал здесь. Но я не мог и предположить, что такое может быть.

Солнце стало клониться к закату. Они вышли на узкую извилистую улицу. Она была застроена двух– и трехэтажными домами, в каждом из которых на первом этаже находилась лавка. Жизнь била ключом. Часто раздавались крики торговцев, нахваливавших свой товар. На многих прилавках – горы разной снеди, фруктов. Их дурманящие запахи разбавлялись запахами жареного лука, пирогов.

Осман остановился около одного из таких заведений.

– Попробуем! – он кивнул на жареную дичь, лепешки.

– Давай! – Санд потер руки.

Они отошли с покупками в сторонку, и только Санд поднес кусок ко рту, как кто-то сильно толкнул его сзади. Еле устояв на ногах, он резко повернулся, готовый дать отпор, как увидел перед собой… Клыкастого.

– Нашел, – удивленно воскликнул Санд и принялся угощать зверюгу.

Увидев это, Эмре побледнел и отбежал в сторону.

– Не бойсь, – успокоил его Санд, – он своих не трогает.

Когда они подошли к дому, Эмре, прежде чем проститься, спросил:

– Куда бы завтра хотели пойти?

Осман посмотрел на Санда и спросил:

– На рынок?

– Только туда, – подтвердил Санд, добавив: – Надо взять Фодыха.

Они поднялись чуть свет. С моря потянуло прохладой, резче обозначились запахи. Где-то лаяли собаки, петухи трубили пробудку. Раздавались энергичные крики. Жизнь пробуждалась. И при всем ее отличии она напоминала Санду его жизнь на родине. Кричали те же петухи, лаяли так же собаки. Он даже усмехнулся. Насколько внешне она оказалась схожей.

Невольничий рынок имел свой вход и был огорожен сплошной оградой. Когда они вошли на рынок, их поразило, сколько «товара» было выставлено на продажу. Каждый продавец сбивал свою собственность в кучку, словно овец. На многих не было лица, так глубоки были их переживания. Покупатель подходил и тыкал в кого-нибудь пальцем. Продавец выводил его из толпы и нахваливал. Санд переходил от одной толпы к другой. Мелькнувшая голова напомнила ему Настенькины волосы. Он ринулся туда, разбрасывая встречных.