было растянуто полотнище. Буквы выведены не слишком умело, но послание вполне разборчивое: «Мы голосуем за Брэнда и Марион».

Марион почувствовала, как ком подступил к горлу.

– Мы планировали небольшой семейный обед, – пояснила герцогиня, – но Эмили и Эндрю взяли инициативу в свои руки, и вот результат. Сегодня вечером состоится прием, на который приглашены все.

Клэрис улыбнулась:

– Приехав рано, вы застали нас врасплох.

Феба и Флора вбежали в холл с охапками ароматных красных роз и резко остановились, увидев Марион. У Фебы вытянулось лицо.

– Это должен быть сюрприз! – возопила она. Марион обменялась с Брэндом быстрым взглядом. Он тронут, подумала она. Действительно тронут. Ей пришлось отвести взгляд, потому что на глаза навернулись слезы.

Что нужно Брэнду, так это чтобы его как следует побаловали. В Брайтоне его чествовали коллеги, но это не семья. Как она сказала его бабушке, он достиг всего сам, своими собственными силами. Но здесь его просто любят. Заслуги тут ни при чем.

Марион остановила себя. От таких мыслей она еще, чего доброго, расплачется.

Девочки уже были рядом с ней. Флора прищурилась:

– Вы опечалены, леди Марион? Слезы тут же высохли.

– Нет, нет.

– Она всегда плачет, когда счастлива, – высказалась Феба.

– А у меня, – сказала герцогиня, – есть желание сплясать джигу. – Она окинула взглядом большой зал и одобрительно кивнула. – Этому дому нужно больше праздников, больше веселья и больше детей, гораздо больше детей. В последние годы я жила в склепе, только не знала этого.

Марион рассмеялась вместе с остальными, но взгляд непроизвольно устремился к Теодоре, глаза которой не выражали общего веселья, а улыбка казалась натянутой.

Марион быстро отвела глаза, а когда посмотрела снова, Теодоры и след простыл.

Брэнд чувствовал себя размякшим. Он всегда считал Прайори памятником ушедшему веку. Склепом, как назвала его бабушка. Те немногие приемы, которые проводились здесь, были скованы какими-то косными традициями. Сегодня же четверо молодых людей – Эмили, Эндрю, Феба и Флора – поставили традиции с ног на голову, и результат вышел очаровательный.

Теперь он был совершенно уверен в Марион. В сущности, он знал ее лучше, чем она сама. Там, на террасе, ринувшись на его защиту, словно кавалерийский отряд, спешащий на выручку, она выдала себя.

Для него такое было внове. Он всегда сражался за себя сам, и шрамы – тому доказательство. Теперь у него есть сторонник. У него, Брэнда Гамильтона, воина в одежде джентльмена, имеется воин в юбке, защищающий его.

Но она должна защищать не только его, но и своих сестер. И он, в свою очередь, поможет в этом. Эш уже в Лондоне, утрясает одну проблему; он поговорит сегодня с епископом и, если повезет, утрясет другую.

Его глаза отыскали в толпе Марион. Она была с Эмили, и, судя по всему, они беседовали о чем-то серьезном. Эмили была прелестна, но от Марион он просто не мог отвести взгляд. Аристократка – вот что люди видят, когда смотрят на нее. Когда же смотрел он, то видел белый корсет, стискивающий талию, кружевные панталоны и белые шелковые чулки. Мысленно он начал раздевать ее и как раз собрался стащить шелковый чулок, когда она повернула голову и их глаза встретились.

Пару мгновений она непонимающе смотрела на него, потом ее рука взметнулась к горлу и шеки залил румянец. Брэнд взял бокал шампанского и поднял его в безмолвном восхищении. Когда она сглотнула и отвернулась, он улыбнулся.

Должно быть, они созданы друг для друга, если она может читать его мысли. Послание было яснее ясного. Последние две ночи в Брайтоне он под завязку был занят партийными делами. На обратном пути в Лонгбери с ними в карете ехала горничная, что исключало какие бы то ни было вольности. Зато сегодня ночью ничто не помешает ему быть с ней.

Оркестр, квартет местных музыкантов, настраивался на первый танец вечера – вальс. Как почетных гостей, Эндрю попросил Брэнда и Марион открыть танцы. Брэнд поставил бокал на ближайший столик и пошел к ней.

Марион чувствовала его приближение и ругала себя за то, что затеяла разговор с Эмили. Она всего лишь хотела небрежно намекнуть сестре, что ее брак с Брэндом может быть отложен на неопределенное время. В результате получила материнскую лекцию о предсвадебных нервах.

Голос Эмили звучал тихо, но убедительно.

– Это все твой возраст, – сказала она. – Чем больше будешь откладывать, тем сильнее будешь бояться. Мы все страшимся неизвестности. Поверь, бояться нечего. – Она усмехнулась. – Я, конечно, говорю не из собственного опыта, но кое у кого из моих подруг есть старшие замужние сестры. Если б у тебя была старшая сестра, она бы тебе сказала. Это так же просто, как принять ванну. – Эмили подавила усмешку.

Если щеки Марион до этого были розовыми, то теперь стали пунцовыми. Когда-нибудь она растолкует Эмили пару-тройку вещей, но не сегодня.

– Спасибо, – сказала она, – но мне ни к чему старшая сестра, когда у меня есть такая наставница, как ты. Ты меня успокоила. Я имею в виду, когда сказала, что говоришь не из собственного опыта.

Эмили хихикнула: