– Ну ты и шутница!

Марион поняла, что Брэнд уже у нее за спиной, прежде чем он окликнул ее. Просто поразительно, как она его чувствует.

Оркестр заиграл, и Брэнд увлек ее с собой. Сегодня он чем-то напоминал ей лорда Денисона – небрежный, дьявольски красивый и, разумеется, щеголеватый.

– Прочти мои мысли, – попросил он.

– Что?

– Я проверяю одну теорию. Прочти мои мысли, Марион. Посмотри мне в глаза и угадай, о чем я думаю.

Она знала это потому, что он заставил ее покраснеть, когда их взгляды встретились.

И он делает это снова, заставляет ее краснеть.

– Я угадаю твои мысли, если ты угадаешь мои.

– Уже угадал! – сказал он.

Не отрывая друг от друга глаз, они кружились по залу.

– Итак, – проговорил он наконец, – скажи мне, что ты видишь.

Она ответила с важным достоинством:

– Если бы ты мог читать мои мысли, тебе не пришлось бы спрашивать. Разве ты не чувствуешь пощечину, которую я тебе дала?

Его плечи затряслись. Ее губы задергались. Она безнадежно, беспомощно влюблена в него и не представляет, к чему все это приведет.

На другом конце зала Эндрю расправил плечи и направился к Эмили.

Эмили ждала его.

– Ты самый красивый джентльмен в зале, и мне завидуют все девчонки. – Она захлопала ресницами.

Он застонал.

– Не дразни меня, Эмили.

– А я и не дразню. Это правда. Кроме того, я флиртую с тобой. Теперь твоя очередь.

– Это платье тебе очень идет. Оно так чудесно подходит к цвету твоих глаз.

– Ты делаешь успехи. Очень неплохо. Готов? Он протянул ей руку и повел танцевать.

– Если тебе нужно считать, не шевели губами, – предупредила Эмили. – Представь, что ты читаешь книгу.

– Я всегда шевелю губами, когда читаю книгу. Она ослепительно улыбнулась ему:

– Эндрю, это был находчивый ответ. Ты становишься так же хорош, как лорд Денисон.

Он улыбнулся:

– Ты была прекрасным учителем.

– Да, но ты до сих пор не умеешь вести светскую беседу. Нам надо больше тренироваться.

– Начинай. – Когда она бросила на него укоризненный взгляд, он поспешил оправдаться: – Я же считаю шаги.

Брэнд с Марион проплыли мимо них в танце, и Эмили позабыла про светскую беседу.

– Эндрю, ты не заметил перемену в Брэнде? Он ведь хочет жениться на Марион, да?

– Да он без ума от нее. Эмили кивнула:

– Я тоже так подумала. Тогда, должно быть, это предсвадебные нервы.

– А что такое?

Поскольку Эндрю был ее лучшим другом, она, не колеблясь, рассказала ему о странном разговоре, который состоялся у нее с сестрой перед началом танцев.

Прием, бал, вечер – Марион даже не знала, как это назвать – уже должен был завершиться, но никто, похоже, не собирался идти домой. Марион сидела на верхней ступеньке галереи и ждала, когда Брэнд присоединится к ней. Им надо кое-что обсудить, сказал он, поэтому она не должна уходить, пока они не поговорят.

Дэвид Керр или Ханна – одно из двух, а ей совсем не хотелось говорить ни о том, ни о другом. После танца с Брэндом она приняла решение жить настоящим, не заглядывая в будущее, по крайней мере в течение вечера. Этим она была обязана своим сестрам и всем добрым людям Лонгбери, которые пришли сегодня, чтобы пожелать ей счастья.

Сократ ошибся, когда сказал, что некритичное отношение к жизни не стоит самой жизни. На ее взгляд, слишком дотошное самокопание может свести человека с ума.

Феба и Флора, о чем-то перешептываясь, стали подниматься по лестнице и остановились, когда заметили ее. Едва увидев их, Марион сразу поняла, что они что-то замышляют, но они тоже имеют право жить одним мгновением. Кроме того, Феба слишком долго была одинокой и застенчивой. Энергичная, отважная Флора для нее полезна как тонизирующее средство.