Штеффи сидела за круглым столиком напротив Свена. Это была та самая кондитерская, куда они ходили несколько лет назад, - мебель обита красным бархатом, зеркала в золоченой оправе. В тот раз она пила горячий шоколад со взбитыми сливками и ела пирожное «Наполеон» с розовой глазурью. Каким ребенком она, должно быть, казалась Свену!

- Мне только кофе, - сказала Штеффи.

- Больше ничего?

Она покачала головой.

- Давай я тебя чем-нибудь угощу, - предложил Свен. - Наконец-то мы снова встретились.

Он сказал «наконец-то». Но разве ее было трудно найти? Даже если он не знал ее адреса в Гётеборге, он знал номер телефона тети Марты.

- Может, миндальное пирожное?

Официантка в аккуратном белом переднике нетерпеливо смотрела на них. В кондитерской было полным-полно людей.

- Да, спасибо.

Свен тоже заказал миндальное пирожное и кофе, и официантка исчезла.

Он не изменился. По подсчетам Штеффи, ему уже должно было исполниться двадцать три, а он все еще казался мальчишкой: глаза горят, непослушная челка, как прежде, спадает на лоб.

Штеффи чувствовала себя неловко. Нужно срочно что-то сказать, иначе Свен подумает, что она глупа или безнадежно застенчива.

- Слышала, ты учишься на врача, - начала Штеффи и тут же прикусила язык. Теперь он спросит, от кого она это узнала. Но встреча с Ирьей была совсем неподходящей темой для разговора.

Свен, однако, не услышал ее слов, потому что одновременно с ней спросил:

- Шапочка выпускника? Не рано ли?

Значит, он тоже посчитал ее возраст.

- Я через класс в гимназии перескочила, - объяснила Штеффи.

Свен тихо присвистнул, а официантка, только что принявшая заказ, посмотрела на него неодобрительно. «Свистят в пивных. А это приличное заведение», - читалось в ее взгляде.

Пивная. Ирья. Ирья и Свен. Не думать сейчас об этом.

- Да ты прямо звезда, - сказал Свен. - Хотя я это и раньше знал. Тебе учеба всегда легко давалась?

- Дело в деньгах, - объяснила Штеффи. - Комитет помощи не мог мне оплачивать еще три года учебы и потребовал, чтобы я прошла программу старших классов за год. А фрекен Бьёрк пообещала, что поможет мне сдать экстерном материал одного года, и уговорила комитет оплатить мне еще два года гимназии.

- Значит, осенью ты будешь учиться на медицинском? И мы будем часто видеться.

Штеффи ковыряла ложкой пирожное. Как унизительно рассказывать Свену, что ее жизнью управляет недостаток денег, необходимость принимать помощь от других.

Впрочем, стыдиться нечего. Если бы не нацисты, у нее, как и у Свена, были бы родители, которые оплатили бы учебу. Да даже если бы она, как Май, родилась в многодетной рабочей семье, и то стыдиться было бы нечего. Даже наоборот.

- Скорее всего, мне придется подождать пару лет, - проговорила она. - Поработаю и накоплю денег. Стипендию получить сложно.

- Деньги, - сказал Свен. - Деньги правят как в крупных делах, так и в малых. Вот и я продался и учусь на врача, за это отец платит мне ежемесячное содержание. Я не способен себя обеспечить.

Он шутил, но в голосе слышалась, горечь. Возле губ появилось несколько морщин, которых Штеффи не замечала раньше. Ей хотелось протянуть руку и смахнуть их с лица Свена. Утешить его, сказать, что, он, конечно, способен себя обеспечить...

Но нужно быть осторожнее. Это опасно. Все было так давно, и все же...

- Стефания, какая ты стала красивая!

Она не ослышалась?

Свен смотрел на нее своими серыми глазами. Все смотрел и смотрел. Штеффи опустила взгляд.

- Я... красивая?

И снова ей захотелось прикусить язык. Свен мог подумать, будто она кокетничает. Но она действительно удивилась. Да, у нее большие и красивые глаза. А в остальном обычная, довольно симпатичная девушка. Вот их мама была красавицей, и Нелли обещает вскоре стать красавицей.

Нелли. Интересно, она знает, что война закончилась?

«Нужно было позвонить ей, - подумала Штеффи. - И тете Марте. Как только отсюда выйду, я им позвоню».

- Неужели тебе никто этого не говорил? Ты еще в детстве была хорошенькой, а теперь...

В детстве. Снова нахлынули воспоминания. Как глупо было надеяться на взаимность. «Еще ребенок... как моя младшая сестра», - сказал он в тот ужасный день четыре года назад.

А затем она заставила его себя поцеловать.

От этих воспоминаний у Штеффи вспыхнули щеки.

- Ты покраснела? - воскликнул Свен. - Наверное, не привыкла к комплиментам. Странно для такой девушки, как ты.

Он флиртует с ней? Это невозможно. Только не Свен. Не он.

Свен заговорил о другом.

- С тобой на площади Гёта была Май? Твоя одноклассница?

- Вот как, ты ее помнишь?

Свен улыбнулся.

- Яркие личности запоминаются. Ты хорошо выбираешь друзей.

- Я живу в ее семье, объяснила Штеффи. - В Сандарне. Я переехала туда весной четыре года назад. Но теперь мне, наверное, придется расстаться с ними.

- Почему?

- Им и так тесно. Семеро детей, малыши подрастают. Никто мне ничего не говорит, но, когда я начну работать, сниму себе отдельное жилье.

- Поговорить с мамой? Комната Карин все еще пустует.

Он рассмеялся, увидев выражение лица Штеффи.

- Успокойся, я пошутил. Я тоже там уже не живу. Отец оплачивает мое холостяцкое логово. Маленькая однушка, комната, совмещенная с кухней, в Юханнеберге.

Теперь разговор пошел легче. Почти как раньше. Штеффи рассказывала о занятиях, о младших братьях и сестрах Май, о тете Марте с дядей Эвертом. Она говорила обо всем, кроме мамы с папой.

Свен поведал о том, что наряду с учебой успевает писать, что посылал свои новеллы в журналы, но пока ничего не опубликовали. Рассказал, как его родители в последний год войны внезапно стали ярыми антифашистами.

- Во всяком случае, при гостях.

Гости. Еще одно воспоминание отозвалось болью.

- Здорово, что я убрался от них, сказал Свен. - Я там просто задыхался. Надеюсь теперь, когда война закончилась, дышать всюду станет легче.

Штеффи узнала прежнего Свена. Того самого, в которого была влюблена. Энергичного, полного жажды перемен.