– ТО! – вытаращилась Бася. – Пока ты тут маешься фигней, там на твое место метит одна дамочка. Знакомая нашей бухгалтерши. И та ее очень хочет протащить. Она и компьютер знает, сечешь? Модератором тогда тебе тоже не быть!

– О господи, – я поднесла к губам кулак и задумалась, постукивая им по рту. – Что же делать?

– Как что? Биться за свое место! Или ты думаешь, что сможешь легко найти такое же? Все давно разобрано и проплачено. Все для своих! – каркала Баська. И чем больше она говорила, тем страшнее мне становилось от ее слов. Неужели я снова позволю этим жерновам перемолоть меня? И почему, спрашивается, я должна цепляться за рабочее место, которое не в силах меня даже прокормить? Я что – пустое место, ни на что не способное? Действительно, возможно, что первым толчком к работе и была обида на Котика, да пусть его семейная жизнь будет ему камнем холодным. Впрочем, нет. Пусть будет счастлив с другой, если ему так уж хочется. Я сегодня добрая.

– Знаешь, Бася, ты поезжай. И скажи, что можно на мое место брать кого угодно. Ладно?

– Нет, ну ты окончательно сошла с ума? Ради чего? – возмутилась она. Ее можно было понять. Она явно рассчитывала на другой финал.

– Вот так. Ничего, ты за меня не волнуйся. Я девочка большая, решу, как прожить. С голоду не пропаду.

– Ах, ты так! Значит, считаешь, что ты гениальный психолог? А мы все тут просто прозябаем?

– Разве я хоть раз такое говорила? – удивилась я. – Может, это как раз твои мысли? Так почему, Бася, тебе так важно, чтобы я все бросила и снова пила чай около компьютера в центре? А?

– Ничего ты не понимаешь! – засуетилась Бася. – Я поеду. Если хочешь пропадать – пропадай. Я тебе пыталась помочь. В другой раз не обращайся.

– Не вопрос, – кивнула я, выливая из своей стопки водку в раковину. Вот уж дудки, пить я не собираюсь.

– Знаешь, я думала, что ты просто немного не от мира сего. А ты действительно упертая невыносимая ханжа, – ляпнула напоследок Бася, уже стоя в дверях. Было видно, как ей хочется меня укусить. – Я понимаю, почему тебя Яшка бросил. Возможно, у него не было другого выхода.

– Возможно, – кивнула я и закрыла дверь. Потом побежала в ванну и долго стояла под горячими струями бесплатной воды, надеясь, что вместе с потом с меня стечет и омерзение. Почему во всех смыслах нормальная, адекватная Бася так себя повела? Что происходит с нами, стоит только одному принять какое- то другое, отличное от остальных решение? В чем же дело? Может, в этом и причина того, что я до сих пор не нашла того, кого искала? Просто потому, что я искала его среди таких, как Баська. Среди нормальных людей?

Романтика романтикой, а иногда нелишне бывает подумать и о том, на что завтра придется класть колбасу. У меня, например, не то что колбасу, а даже последний замшелый кусок сыра стало не на что положить. Да и самого сыра однажды утром в доме не оказалось. Как известно, март – это месяц холода, обветренных губ и авитаминоза. Проводить это время, не имея средств даже на проезд в общественном транспорте, мне вовсе не улыбалось. Да, я испробовала все ресурсы, и уже, казалось бы, пришло самое время бросить свои бредовые увлечения и вернуться. В жизнь, в работу и в очередь. Пришла пора становиться взрослой и принимать взвешенные ответственные решения. Однако я приняла только одно, и то ни хрена не взвешенное, не ответственное. Я решила продать машину.

«Какое-то время протяну, а там посмотрим!» – легкомысленно подумала я, да и выставила «Фабию» на автомобильный сайт. Пятилетняя «Шкода» потянула на восемь тысяч долларов. Я поняла, что не просто протяну, а протяну до лета.

– Мам, это же полное безумие! – заверещала дочь, услышав о таком небанальном моем решении. Еще бы, ведь это была почти ее машина, если заглянуть в ее мечты.

– А кто мне может помешать его совершить? – невозмутимо ответствовала я. За последние две недели в своих исследованиях я продвинулась неожиданно далеко. Так зачем было останавливаться на достигнутом? Тем более я на машине больше не ездила в силу строжайшей экономии денежных средств. Мне их с трудом хватало даже на самое необходимое – сигареты, новые книги по психологии, бумагу формата А4 и кефир. И кто сможет обвинить меня в том, что я не рачительная хозяйка.

– Отличный набор! – восхитился Гриша, когда я вкратце описала ему, как именно выглядит теперь моя продовольственная корзина. – А ты не хочешь дать в Интернете объявление, что ты принимаешь на дому людей, стремящихся раскрыть свой талант?

– Ого! Интересная мысль! Никогда еще не работала на дому. Одна только проблема.

– Это какая? – тоном непримиримого борца с проблемами спросил Гриша.

– Тогда придется здесь как-то убраться.

– Ах, это… – расслабился он. – А ты знаешь, мне, например, так даже больше нравится. Ощущение, что я попал к чокнутой, но очень умной профессорше.

– Отлично! Теперь и ты записываешь меня в умалишенные! – Я сделала вид, что обиделась. На самом деле на Гришу обижаться было совершенно невозможно. Он появлялся в моем доме в самые неожиданные моменты с сумками, полными продуктов, среди которых была отнюдь не картошка или огурцы. Он смеялся над моими страхами, а когда я забывалась и восторженно размахивала руками, рассказывая ему о пришедших в голову мыслях, его глаза темнели и наполнялись какими-то мыслями, до смысла которых я не могла достучаться. Иногда мы целовались. В его порывах не было никакой логики. В нем самом – сколько хочешь. Он был самым логичным из всех мужчин, которых я когда-либо знала. Но предугадать, что он сделает или когда он неожиданно подхватит меня и примется целовать, доводя до полуобморочного состояния, я никогда не могла.

– Почему ты все делаешь неожиданно? – спросила я его, когда после почти трехнедельного отсутствия он появился в моих дверях. Без звонка, без предупреждения. Неожиданно, хотя до этого я только и делала, что ждала его звонков, беспокойно поглядывая на календарь в ожидании конца февраля. В феврале так мало дней! На целых два дня быстрее я начала беспокоиться. Но когда он нажал пальцем на дверной звонок, мне даже в голову не пришло, что это может быть он. Это могла быть соседка, которой бы понадобилась соль или еще какая-то дрянь. Могла прийти консьержка, чтобы потребовать с меня, нерадивой, оплату за просроченный месяц. От нее я пряталась, а когда она меня засекала, я быстро пробегала мимо, опуская глаза.

– Привет! – заявил он, широко улыбаясь. В черных джинсах и каком-то явно дорогом свитере, поверх которого болталась куртка из тонкой черной кожи.

– Ты? – ахнула я и моментально захлопнула дверь. Впоследствии я оправдывалась тем, что совершенно не была готова предстать перед ним в таком виде. В халате, рваных папиных тапках, которые уютно грели ноги. Без маникюра, с нечищеными зубами. И вообще я вся была какой-то не совсем чищенной.

– Ксеня, открывай! – строго потребовал он. – И не выдумывай.

– Хорошо. Только потом не жалуйся, что тебя встретило огородное пугало, – предупредила я.

– Мне нравятся пугала! – невозмутимо заявил он.

– Почему ты так долго не звонил? – хотела я его спросить, но не решилась портить реноме. В конце концов, он не обязан мне отчетом.

– Я был в Берлине, – лаконично пояснил он свое отсутствие.

– Хорошо съездил? – поинтересовалась я.

– Очень интересные вещи происходят сейчас с Европой, – пространно пояснил он. И на этом ограничился. С тех самых пор он не считал необходимым предупреждать меня заранее о своих визитах. И даже наоборот. Кажется, ему очень нравилось заставать меня в самые неподходящие моменты. Эдакий запоздавший Дед Мороз с остатками подарков для праздничного стола. Вот только денег он мне никогда не предлагал. И правильно, в общем-то. Кто он мне? Никто. Всего лишь мужчина, о котором я мечтала по вечерам, прижимаясь каждый день к мягкой подушке, как к его плечу. Почему-то дальше поцелуя он не шел, хотя я видела, каких усилий это ему стоило. У меня появилась версия, что он относительно меня пообещал что-то самому себе. А Григорий Осипович был из тех людей, которые всегда следуют своим решениям до конца. Не то что я, малодушная. Не умела я следовать до конца. Никогда не умела. Вот и теперь, вместо того, чтобы перейти на овсянку и куриные кубики, я пошла и продала машину. Без зазрения совести. Снова в