сейчас поцеловаться. Для чего же еще он притащил меня на свой корпоратив с этой сотней пьяных счастливых людей? И действительно, он приобнял меня и притянул к себе. А после… после он взял мое лицо в свои ладони и пристально на меня посмотрел.

– Что же теперь? – улыбнулась я, лихорадочно вспоминая, не забыла ли я перед выходом почистить зубы. Вроде бы помню вкус зубной пасты на зубах. Но как чистила, не помню. Я же до последней минуты сверяла показатели и чертила в компьютере графики. А еще Интернет завис, и мне пришлось оборвать себя в самый интересный момент, когда я скачивала статью про творчество и подсознательные комплексы на английском языке. Интересное исследование из-за океана.

– Я тебе нравлюсь? – неожиданно спокойно поинтересовался Гриша.

– Ты всем нравишься. – Я кивнула в сторону ресторана. Там же, действительно, полный зал его поклонников. Наверное, он так спокоен, потому что не пьет. И не курит, что, кстати, создает некоторые проблемы. Трезвый и некурящий мужчина – как же его совращать? Он же все время в состоянии понять, кто ты и что ты на самом деле, и не испытывает сладостных алкогольных иллюзий.

– Я не о том, как ты понимаешь. Тебе я нравлюсь? Или только «Ленд Крузер» мой нравится? – нахмурился он.

– Даже не знаю, – вывернулась я. Кажется, поцелуй отменялся.

– Если ты закончишь методику, у тебя будет выбор. Можешь забрать машину, можешь меня.

– Серьезно? – вытаращилась я. Интересно, а чем отличается вариант «он меня» от варианта «я его». Только тем, кто именно сверху? Однако додумать мысль я не успела, потому что Григорий все-таки запрокинул мою голову назад, и мы слились-таки в страстным поцелуе, хоть я на это уже и не рассчитывала. Его руки неожиданно крепко обхватили меня за плечи, его пальцы погрузились в мои волосы (черт, забыла прокрасить корни. Вдруг увидит?!). Он держал меня так, словно хотел контролировать и предупреждать повороты моей головы. А я и не вертелась, потому что меньше всего мне хотелось, чтобы его губы оторвались от моих. Я бы вообще все так и оставила. И дело не в том, что его поцелуй был каким-то особенным. Я женщина опытная и многократно целовавшаяся как с мужем, так и не очень. В разные периоды моей супружеской жизни. Но тут я неожиданно для себя захотела уткнуться в его плечо и зарыдать. Таким уютным и родным был его поцелуй. Я так же точно затрепетала бы от него и через сто лет. И через сто тысяч поцелуев, наверное. От Гриши неуловимо тянуло какими-то дорогими духами, кожа чуть- чуть кололась. Его пальцы перебирали мои волосы, а чернеющие карие глаза оставались трезвыми и с интересом за мной наблюдали. Я нечаянно встретилась с ним взглядом, он искрился и смеялся над моим смущением. Я попыталась отвернуться, но даже его взгляд умел командовать и диктовать свою непоколебимую волю.

– Это чтобы тебе было из чего выбирать, – невозмутимо сказал он и отпустил меня. То ли потому, что он действительно сделал все, что собирался, то ли потому, что Кремль начал бить в свои куранты, а из ресторанного зала начали доноситься крики «Ура!» и «С Новым годом!».

– Это что же, я не услышала поздравления президента? – Я никак не могла собрать себя снова в единую действующую модель Ксении Брусничкиной. Адреналин пропитался гормонами счастья и бродил безнаказанно по моей крови. Мышцы сжимались, хотелось то ли выпить, то ли прыгнуть с парашютом, то ли… еще раз поцеловать Гришу.

– С Новым годом, Ксюша, – ласково усмехнулся он и провел пальцами по моей челке. Взяв за плечи, повел в зал…

– Ксения, я закончила! – неожиданно раздались над моим ухом слова. Оказывается, я вот уже битый час предавалась сладким воспоминаниям и, кажется, даже глупо улыбалась при этом. А мои семинаристки уже дописывали ответы в моих опросниках и с интересом посматривали на меня.

– Отлично! – хлопнула в ладоши я, заодно стряхнув с себя грезы. За прошедшие две недели Гриша ни разу не заехал и только один раз позвонил. На минуточку, узнать, что я делаю в конце февраля. Вряд ли такие отношения можно считать отношениями. Тогда нечего и грезить.

– А можно, я завтра опоздаю? – спросила домохозяйка Маша. Надо же, никогда я в этом не ошибаюсь. Именно от нее я этого и ожидала. Все четыре часа занятий я видела ее противодействие. Семинар редко кому позволяет сохранить стороннюю позицию «за стеклом», поэтому люди такого склада после первого же сеанса стремятся спастись бегством.

– Думаю, вам лучше постараться приехать вовремя. Или даже чуть раньше, я хотела показать вам кое- какие материалы по внутреннему конфликту, – невинно заявила я. Активистка ревниво оглянулась. – Или вы совсем точно не сможете?

– Ну… в принципе… – засомневалась Маша. – Я могу перенести свое дело.

– Семинар длится всего три дня, один из которых мы уже прошли. Зачем же терять остальные два? – ласково улыбнулась я. Мы провели процедуру прощания и разошлись. Я ответила на кучу разнообразных вопросов, проводила всех до двери и пожелала хорошего пути. И все это время меня одолевала золотая лихорадка. Мне страстно хотелось оказаться у себя дома, в тишине и удобстве, наедине с графиками и пачкой полученных тестов. Чтобы попытаться намыть немного своего золота.

На сегодняшний день все более или менее уважаемые люди пришли к соглашению, что жизнь устроена определенным и далеко не самым лучшим образом. Все куплено и продано, везде свои. Общим голосованием было решено, что теперь и во веки веков все на свете совершенно невозможно. Абсолютно все – невозможно. Все острова открыты. Любви нет. Все деньги поделены. Все места припасены для своих. Для большинства это повод не делать ничего, злорадно подсчитывая неудачи других. Они готовы пожалеть побитых жизнью мечтателей и напоить их чаем, приговаривая: «Мы же предупреждали!» Но самую большую ненависть у таких людей вызовут те, кому удалось проскочить в игольное ушко удачи. Впрочем, к успокоению беснующихся масс надо сказать, что таких – единицы. Для них, этих самых единиц, этот мир подходит и таким как есть, проплаченным и расписанным на три столетия вперед. Им все равно, на сколько десятилетий осталось нефти и газа, потому что они уверены в том, что человечество придумает что-то еще. Они не смотрят по сторонам, потому что им интересно только то, что происходит с ними. Их интересует только собственное дело. Собственная жизнь и собственные чудеса, которым они не устают удивляться.

Однако я – не такая. Меня страшно волнует то, что станется со мной, я тяжело переношу проблемы и тяготы одинокой жизни. Мне лучше, когда есть кто-то, на кого можно переложить всю полноту власти, а вместе с ней и всю ответственность за мою жизнь. Развод оказался удивительно болезненной штукой, оставившей глубокую саднящую царапину на моей душе. Если вдуматься, то и весь мой брак с Яшей Брусничкиным был таким же. Однако с Яшей было все-таки лучше, чем оказалось без него. Во всяком случае, мне так казалось до недавнего времени. Неудивительно, что никто, кроме меня самой, и не заметил произошедших во мне перемен.

В середине февраля мне неожиданно позвонила Лилька. Неожиданно было не то, что мы поговорили, а то, что сделали мы это по ее инициативе. За последние два-три года такого чуда не случалось практически никогда, отчего я сильно растерялась.

– Привет, мам! – радостно прочирикало мое чудо как ни в чем не бывало. – Как ты?

– Неплохо, – осторожно ответила я, чтоб не спугнуть ее хорошего настроения. Как-то она приучила меня, что в любую секунду ее душевный настрой может диаметрально поменяться.

– А почему ты мне не звонишь? Я уже скучаю!

– Что-о? – не сдержала удивления я.

– А что тут такого? – смутилась та. – Что странного в том, что дочь скучает по матери? Странно, что тебе совершенно неинтересно, как я там поживаю.

– Странно, что раньше такого с тобой никогда не случалось. А так – я рада. Рассказывай. Как живешь, как учеба, она же уже началась?

– Да уж месяц как! – просветила меня дочка.

– А что ты делала на каникулы? – продолжила любопытствовать я.

– Мы ездили в Египет! – огорошила меня Лиля. Странно, но в ее голосе не слышалось соответствующей моменту радости.

– Мы – это кто? Ты с подружкой ездила, что ли? И что, как папа тебя отпустил? Или с вами взрослые