старой кожей и дымом от листьев оливкового дерева, и это сочетание запахов было, честно говоря, тошнотворным. Книги стояли в алфавитном порядке, но хозяин плохо знал алфавит, и поэтому Шик обнаружил полку Партра между буквами «Б» и «Т». Вооружившись лупой, он принялся изучать переплеты и тотчас обнаружил на одном из экземпляров книги «Он и неон» — знаменитом критическом исследовании светящихся реклам заинтересовавший его отпечаток пальца. С лихорадочной поспешностью Шик вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой кроме кисточки с мягким ворсом находился графитный порошок, и памятку для шпика-любителя, составленную конюнником Вуй. Он очень тщательно обработал этот отпечаток, сличил оттиск с образцом, вынутым из бумажника, и замер, прерывисто дыша. Оказалось, что это и в самом деле был доподлинный отпечаток указательного пальца левой руки Партра, который до сих пор нигде не удавалось обнаружить, кроме как на чубуках его старых трубок. Прижимая к сердцу ценную находку, он подошел к книготорговцу.
— Сколько вы хотите за этот томик? Тот взглянул на книгу и усмехнулся:
— Вы его все-таки нашли.
— А что в нем особенного? — спросил Шик с деланным удивлением.
— Ха! — прыснул книготорговец, роняя трубку, которая упала в тазик и погасла. Он грубо выругался и потер руки, радуясь, что ему больше не нужно держать и зубах эту пакость.
— Я вас спрашиваю… — настойчиво повторил Шик. Сердце его готово было выпрыгнуть наружу, оно дико, с перебоями колотилось о ребра.
— Ох-ох-ох! — бормотал книготорговец. Он катался по полу, задыхаясь от смеха. — Ну и комик же вы!..
— Послушайте, — растерянно начал Шик. — Объяснитесь, пожалуйста…
— Чтобы получить этот отпечаток пальца, я должен был несколько раз приглашать его выкурить со мной трубку мира, да еще стать заправским фокусником и изловчиться незаметно подменить трубку книгой…
— Все ясно, — сказал Шик. — Раз так, то скажите. Сколько вы хотите за эту книжку.
— Недорого, но у меня есть кое-что получше. Владелец магазина встал, исчез за невысокой перегородкой, разделявшей пополам торговое помещение, порылся в каком-то ящике и тут же вернулся.
— Вот, — сказал он, швырнув на прилавок брюки.
— Что это такое? — с тревогой прошептал Шик. Им овладело сладостное возбуждение.
— Брюки Партра, — с гордостью заявил книготорговец.
— Как вам это удалось? — Шик был в экстазе.
— Во время лекции, — объяснил книготорговец. — Он даже не заметил. К тому же они в нескольких местах прожжены трубкой…
— Покупаю, — сказал Шик.
— Что именно? — осведомился владелец магазина, — потому что у меня есть и еще кое— что…
Шик прижал руки к груди. Сердце у него сорвалось с цепи — так бешено оно запрыгало.
— Вот, — снова сказал торговец.
Это была трубка, и Шик тут же увидел на ее мундштуке отметину от зубов Партра.
— Сколько? — спросил Шик.
— Вы, конечно, знаете, что в настоящее время он готовит издание двадцатитомной энциклопедии о блевотине со всей иконографией, и у меня будут рукописи отдельных статей…
— У меня не хватит денег, — простонал Шик, сраженный этой перспективой.
— А мне наплевать.
— Сколько вы хотите за эти три предмета? — спросил Шик.
— Тысячу инфлянков, — ответил торговец. — И учтите, это мое последнее слово. Вчера я отказался отдать их за тысячу двести. А вам готов уступить только потому, что вид у вас чокнутый.
Побледнев как полотно, Шик вытащил свой бумажник.
XLIII
— Видишь, — сказал Колен, — мы уже не кладем скатерти.
— Да это не имеет никакого значения, — сказал Шик, — но я все же не понимаю, почему стол такой жирный.
— Не знаю, — рассеянно сказал Колен. — Кажется, его не удается отмыть. Жир все время проступает откуда-то изнутри.
— Скажи, ведь прежде у вас был шерстяной ковер, правда? — спросил Шик. — А этот выглядит хлопчатобумажным.
— Ковер тот же самый. Не думаю, чтобы он изменился.
— Странно, но почему-то мне кажется, что все вокруг как-то уменьшилось и потускнело. Николя принес жирный суп, в котором плавало что-то вроде гренок. Он налил им по полной тарелке.
— Что это такое, Николя? — спросил Шик.
— Бульон из кубиков, заправленный макаронной мукой, — ответил Николя.
— Высший класс!
