Далее Гитлер говорил о важности великой миссии, лежавшей на наших плечах, хвалил нашу решительность и отвагу, даже называл колонистами и пилигримами антарктической страны. Он выражал уверенность, что начатое строительство базы и последующее освоение ледников станет лишь первым шагом на пути становления новых сил Великой Германии. В своей манере, по мере выступления возбуждаясь от собственных слов и сопровождая речь частым постукиванием сжатого кулака по столу, он даже высказал сожаление, что не сможет находиться рядом с нами в тот торжественный миг, когда ноги первых арийских завоевателей ступят на ледяную землю, хранящую множество тайн.
Не знаю, что в те минуты творилось в сердцах и душах каждого из нас, но, милая Грета, клянусь: о лучшем подарке мы и мечтать не могли! Наш Вождь, Предводитель и любящий Отец поздравлял нас с праздником, искренне восхищаясь нашей самоотверженностью и мужеством. Клянусь тебе, в тот момент в глазах каждого из поднявшихся в кают-компании и выбросивших руку в торжественном приветствии людей, независимо от возраста и должности, стояли счастливые слезы любви и благодарности. Потому что именно в тот момент мы, его преданные дети и верные исполнители святой воли, стали с ним одним целым. Это было неописуемо и потрясающе. Словно он в тот момент, благословляя, лично говорил с каждым из нас! Даже спустя несколько минут после окончания сеанса, в каюте царила торжественная, звенящая тишина, как после церковной службы в нашем родном Бонне воскресным утром.
Прости, если утомил тебя длинным письмом, но мне так хотелось поделиться с тобой своими впечатлениями от неожиданного личного обращения нашего фюрера… Так по тебе соскучился и, несмотря на увлекательнейшую работу в проекте „Пирамидеры“, на который привезенные нами светлые умы из Аненербе возлагают большие надежды, уже ужасно хочу к тебе и детям. Но этой мечте пока не суждено сбыться, так как моя командировка заканчивается не раньше, чем через месяц, а учитывая долгий обратный путь, в ближайшее время, милая Грета, встречаться нам с тобой суждено лишь во снах. Но, как известно, чем дольше разлука, тем слаще воссоединение.
Поцелуй за меня Марту и Тиля.
Покончив с чтением, Крюгер некоторое время задумчиво смотрел на письмо, так и не нашедшее адресата. Догадывался ли автор, что вместо жены его послание спустя сто лет будет читать совершенно другой человек, живущий в мире, в котором больше не было нужды ни в корреспонденции, да и вообще в выражении каких-либо надежд и эмоций? Что стало с этим Вильгельмом и его Гретой? Царящее в кабинете безмолвие не могло дать ответа. Быть может, именно останки написавшего письмо офицера СС покоятся теперь в этой комнате, а неупокоенному духу соотечественника Ханса Крюгера суждено вечно грезить в окружающем безмолвии и холоде о жене и детях?
И что такое «Проект „Пирамидеры“»? Крюгер вздохнул и покачал головой, задумчиво оглядывая распухшие от времени папки. Сколько же еще неоткрытых и непознанных секретов и загадок оставила после себя канувшая в лету Третья империя?
Канувшая, но не бесследно.
Снова повинуясь странному порыву, Ханс бережно сложил листочки и, засунув их обратно в незапечатанный конверт, аккуратно убрал в рюкзак. Если бы мир был прежним, его находка стоила бы целое состояние. Но немцем двигала не корысть, а научное любопытство — ведь даже в новом, разрушенном мире обычная частная переписка становилась важным историческим документом. В том, что ему удастся выбраться с базы, Крюгер уже не сомневался и даже решил не торопиться, пока как следует все не изучит. О том, что реально выход пока не найден, а на дне тощего рюкзака болтается последняя банка с бобами, заинтригованный обнаруженным человек пока не думал, в данный момент занятый поиском материала для факела, без которого дальнейшее обследование останков базы делалось невозможным.
За дверью с табличкой «склад боеприпасов» обнаружилось несколько стоек с приржавевшими к ним «шмайссерами», ящики с гранатами, автоматные магазины и прочая военная утварь, давно ставшая бесполезным хламом. Но Хансу все-таки повезло. Среди некогда отличных вещей, созданных швеями и конструкторами специально для суровых условий Антарктики, а теперь пришедших в негодность, возящийся немец нашел-таки полиэтиленовый мешок, в который была аккуратно сложена дюжина завернутых в плотную хозяйственную бумагу пузатых спичечных коробков. Крюгер издал радостный вопль, словно обнаружив старых друзей. Впрочем, ликовал он недолго: в шести коробках были лишь раздувшиеся деревяшки, с которых слезла сера, в двух других гнездилось неизвестно какое поколение вонючей бурой плесени, а вот от двух последних, лежавших на самом дне, при беглом осмотре мог выйти толк.
Также среди прочего отыскались две большие бочки. С помощью ножа с усилием сковырнув покатившуюся по полу и развалившуюся на полдороге крышку, Крюгер кончиком ножа поковырял слипшуюся черную массу, некогда бывшую рассыпчатыми шариками пороха.
— Да и черт с ней, с формой! — фыркнул изгнанник. — Главное, может ли он еще гореть?
Пока удача была на его стороне, только бы не сглазить. Оставалось найти что-нибудь под трут. Не долго думая, Крюгер вернулся в комендантскую и вытряхнул кости из оторванных рукавов немецкого кителя. Лук под факел не годился, поскольку был тонким и к тому же изогнутым. А вот толстенная ручка некогда могучего молота, превратившегося в бесполезный ржавый булыжник и пылившегося на складе рядом с пороховыми бочками, подходила вполне. Тщательно изваляв в порохе рукав кителя и истратив не менее пятнадцати спичек, чертыхающийся Крюгер все-таки сумел развести огонь. Потревоженная его резкими движениями ржавая пыль заметалась в свете пламени хороводом кружащихся искорок.
Покончив с главной проблемой и засунув в рюкзак обернутый в тряпицу небольшой кусок пороховой массы, которая еще могла пригодиться, Ханс сжал факел и двинулся в темноту.
Когда он неторопливо поворачивал в первый широкий боковой коридор, появившийся на его пути, сзади донесся гулкий отзвук закрываемой внешней двери, через которую он вошел. Замерев на месте, человек выглянул в темный коридор, поводя перед собой факелом. Маячившего в конце коридора белого пятнышка дверного проема, обозначающего выход в наружную галерею, не было видно. Открытая бог знает сколько лет железная дверь захлопнулась.
— Ветер, — обращаясь скорее к самому себе, нежели к окружающей темноте, пробормотал Крюгер, не верящий в россказни про призраков.
Но все-таки он, словно потревоженный горном охотника зверь, некоторое время настороженно прислушивался ко вновь наступившей тишине, слепо вглядываясь в темноту перед собой, настолько густую, что, казалось, ее можно было потрогать руками.
Через несколько секунд Ханс снова неторопливо пошел вперед — разгоревшееся любопытство было намного сильнее суеверий и надуманных страхов. Крюгер не боялся заблудиться: в любом случае там, откуда он пришел, на поверхность выбраться было невозможно. Оставалось просто довериться старушке- судьбе да многочисленным указателям, тут и там написанным на родном немецком языке. Проплывающие по обеим сторонам от него запертые в ледниках помещения с приоткрытыми или отвалившимися дверями впервые за сто лет озарялись неровными отсветами пламени, подрагивающего на конце палки.
Блуждающий в недрах заброшенных помещений человек, позабыв про голод и страх, дивился размерам бункера, хотя даже не догадывался, насколько огромным он был на самом деле. По-прежнему тут и там ему попадались останки людей — съежившиеся, скрюченные мумии, словно сломанные ребенком игрушки, были разбросаны по кабинетам и коридорам. Кто-то скорчился, так и не донеся руку с пистолетом до виска, кто-то в агонии рвал свое лицо, а некоторые даже дрались друг с другом, навеки сжав в отчаянной хватке давно лишенные плоти шеи костяшками пальцев.
Что же здесь произошло? Бунт? Но, зная о жесткой муштре и дисциплине, беспощадно насаждаемых среди немецких солдат, и особенно — в рядах «СС», в это было трудно поверить. Смерть от голода? Но если у солдат закончились припасы, почему им не привезли новые? Да и сами они могли отсюда попросту уплыть или, хотя бы, выбраться на поверхность. Впрочем, кто знает, что было на душе у людей, на глазах которых в одночасье сломалась и рухнула хоть и доморощенная, но все-таки — невероятно могущественная империя ослепленных собственным величием арийских небожителей?..
Поглощенный этими мыслями, Крюгер заглянул за очередную дверь и вздрогнул, столкнувшись с
