оглушительно лопнуть, наткнувшись на коготь ее левой руки. Самка буквально нанизала свое тело на мой член. Я пытался справиться с новыми для себя ощущениями. Я не чувствовал стенок ее влагалища, а секс такого рода был несколько... хм... необычным. С другой стороны – я в самом деле никогда не ебал рептилий.
Внезапно в спальню влетел желтоватый кристалл, который самка ловко схватила и направила на меня. Свет кристалла слепил, я пытался закрыться рукой, но он пробивался через мои пальцы и ранил глаза, а самка монотонно двигалась, сидя на мне. Казалось, ее движение происходит медленнее, чем колышутся шторы на окне, медленнее, чем подрагивает воздух вокруг зажженного торшера, медленнее, чем я успеваю оторвать руку от ее талии и поднести к своему носу. Она двигалась будто в рапиде...
– Прекрати! – закричал я. – Очень ярко, я ненавижу свет!
– Потому что ты и сам звезда, правда? – урчала рептилия.
– Да... то есть нет... я не знаю... убери это!
– Скажи это еще раз, на восьмую камеру!
– Я... я не могу... зачем?
– Постарайся двигаться медленней, ну что тебе стоит?
Ухнула сова. Я на секунду прикрыл веки и нырнул под луч кристалла, чтобы оказаться ближе к глазам рептилии. Они были... даже не знаю, какого они были цвета...
– Какого цвета у тебя глаза?
– Какая тебе разница?
– КАКОГО ЦВЕТА У ТЕБЯ ГЛАЗА?
– Может, замедлишься?
– КАКОГО ЦВЕТА У ТЕБЯ ГЛАЗА-А-А-А-А?!
Домой
Я лежу абсолютно голый на влажной от пота мятой простыне. На краешке кровати сидит Наташа в длинном красном платье, при полном мейкапе и, кажется, на коленях у нее лежит сумка-клатч. Пытаюсь сообразить, куда, а главное, когда она успела так вырядиться. Вроде бы у нас только что был секс? Или это было вчера, а сейчас уже утро?
– Какой сегодня день недели? – осторожно интересуюсь я, приоткрыв левый глаз.
– Нам пора в аэропорт. – Она проводит рукой по моим волосам.
– Зачем? Мы куда-то летим?
– До самолета три часа, просыпайся!
– Но я не хочу никуда лететь, слышишь? Я хочу остаться здесь, с тобой.
– Мы опоздаем.
– Господи, ну я же не хочу никуда лететь!
– Просыпайся! – Она трясет меня за плечи.
Резко открываю глаза и вижу склоненное над собой Дашино лицо. Пытаюсь сфокусировать взгляд и совместить обеих девушек, чтобы понять, которая наяву, а которая во сне. Голова гудит, во рту, полном вязкой слюны, отвратительный горький привкус.
– Мы опоздаем, если ты будешь и дальше валяться! – Судя по тому, с каким видом она запихивает мою футболку в свою сумку, произошло нечто, не входившее в мои планы.
– Странно, как это я будильник не слышал? – Я тру глаза и трясу головой. – А ты уже собралась, да?
– Я еще даже в свой номер не заходила!
Ответ ослепляет, как вспышка атомного взрыва. Мы все-таки переспали. Когда же она успела меня заманить-то?
– Это моя единственная футболка, я в ней на интервью поеду. – Я пытаюсь сосредоточиться на Дашином мельтешении. – Пресс-конференция отменилась, или мы ее... того? Проспали?
– Какая прессуха? – Даша упирает руки в боки. – У нас самолет через три часа...
– Что значит самолет? – говорю я, надеясь, что все это розыгрыш, который вскоре раскроется. – Какой, к черту, самолет, зайка?
– Самолет в Москву,
«Вчерашней» звучит как приговор. Как final cut в плохом сценарии. Ты снова умудрился собрать все дерьмо в этом городе, Андрюша.
– А интервью? – Очередная беспомощная попытка с моей стороны. – Просто скажи мне, что... мы Ника Кейва вчера сняли, а я напился и не помню ни черта? Скажи, ну, правда же?
– Мы вчера трусы снимали, дорогой. – Даша удаляется в ванную и открывает воду.
Я бессильно падаю на кровать и натягиваю на голову одеяло. Еще одна вспышка. Считаю про себя до десяти. Ты Андрей Миркин. Твое завтра уже сегодня. Ты переспал с Семисветовой и проебал интервью с Ником Кейвом. Мужайся. Это не ты, это поддельный алкоголь. Пищевое отравление. Свиной грипп. Что-то тебя подкосило, чувак, потом придумаешь, что. В памяти начинают всплывать бессвязные эпизоды. Попов, Олег, Женя, какая телка берет у кого-то интервью, танцы, марка... Марка!!! Гребаный родной город, ты снова убиваешь меня.
– Мы не сделали интервью?! – верещу я.
– В твоем вчерашнем состоянии ты смог бы взять интервью только у подушки. – Даша возвращается в комнату с косметичкой в руках. – Я не слишком сильно глаза подвела?
– В самый раз, – отвечаю я из-под одеяла и чувствую, как холод начинает охватывать кончики пальцев на ногах, а по затылку, под волосами, неприятно бежит озноб.
– Ты даже не посмотрел.
– Я почувствовал. – Резко встаю.
– Поцелуй меня! – Даша прикрывает глаза.
– Чуть позже. – Стараясь не смотреть на нее, подцепляю с тумбочки мобильный и двигаю в ванную.
– Вчера ты был более милым, – заключает она и шлепает меня по заднице так, что я ощущаю ожог на коже.
– Я был дестабилизирован, – закрываюсь в ванной и врубаю на полную душ. Не попадая в цифры, набираю телефон Попова. С десятого звонка
– Ну заче-е-е-е-е-е-е-е-ем...
– Дениска! – ору я.
– Ну-у-у че-е-е-е...
– Какой сегодня день недели?
– Фак... Семь утра...
– Я спрашиваю про день недели, а не про время, придурок!
– Вто... среда уже, а что?
– Ты убил меня! – долгая пауза. – Нет, ты меня уничтожил!
– А...
– Что «а»?!
– Слава богу, а то я думал, тебя вчера не взяло...
Отключаюсь. Залезаю под душ. Попеременно горячая и холодная вода. Чищу зубы, выливаю на себя все имеющиеся в наличии средства гигиены. Крышки флакончиков бросаю на пол. Господи, ну почему я такой, а? Ну ведь ты мог сделать меня хорошим диджеем, водителем маршрутки (пожалуй, нет), владельцем небольшого кафе в Париже, – а сделал идиотом.
Через пятнадцать минут появляются первые признаки надвигающейся катастрофы. Я причесываюсь, а Даша красит глаза, смотрясь со мной в одно зеркало. Момент, когда женщина позволяет вам наблюдать
