Сему ты у меня, Ермиюшка, учися,Не чудно, что я вам столь многим есмь отец,Хитро, что мой поднесь не баливал хрестец».Се так разоврался отец бессмертных оныйИ на́врал бы еще он слов сих миллионы,Когда бы тут его супруга не была;Сия из-под бровей взор косо возвелаИ тем перервала его пустые речи,Каких бы он наклал Ермию полны плечи,Отяготя сего разумного посла,И сделал бы его похожим на осла.Но вдруг что заврался, он сам то ощущаетИ, пустословие оставя, так вещает:«Послушен будь, Ермий, приказу моему,Возможно всё сие проворству твоему.Услуги мне твои давно уже известны;Оставь ты сей же час селения небесныИ слову моему со тщанием внемли,Ступай и на пути нимало не дремли,Неси скорее всем бессмертным повеленье,Скажи, что есть на то мое благоволенье:Едва покажется заря на небесаИ станет озлащать и горы и леса,Доколе Феб с одра Фетидина не вспрянетДа на Олимп ко мне бессмертных сонм предстанет,А если кто из них хоть мало укоснит,Тот будет обращен воронкою в зенит,А попросту сказать, повешу вверх ногами,И будет он висеть как шут между богами,Не со́рвется вовек, кто б ни был как удал,Но я еще не весь приказ тебе мой дал.Коль будет всё сие исполнено тобою,Потщися ты потом помочь тому герою,О коем Вакх меня с покорностью просил,Ступай и покажи своих ты опыт сил;А сей герой ямщик, который за буянствоСведен в полицию и посаже́н за пьянство,И если ты его оттоль не свободишь,Так сам ты у меня в остроге посидишь».Тогда Ермий приказ Зевесов строгий внемлет;Он, крылья привязав, посольский жезл приемлет,Спускается на низ с превыспренних кругов,Летит и ищет всех, как гончий пес, богов,Находит их с трудом в странах вселенной разных,И всех находит он богов тогда не праздных:Плутон по мертвеце с жрецами пировал,Вулкан на Устюжне[19] пивной котел ковал,И знать, что помышлял он к празднику о браге.Жена его[20] была у жен честных в ватаге,Которые собой прельщают всех людей;Купидо на часах стоял у лебедей[21];Марс с нею был тогда, а Геркулес от скукиИграл с робятами клюкою длинной в суки;[22]Цибела старая во многих там избахЗагадывала всем о счастье на бобах;Минерва, может быть то было для игрушки,Точила девушкам на кружево коклюшки;Нептун, с предлинною своею бородой,Трезубцем, иль, сказать яснее, острогой,Хотя не свойственно угрюмому толь мужу,Мутил от солнышка растаявшую лужуИ преужасные в ней волны воздымалДо тех пор, что свой весь трезубец изломал,Чему все малые робята хохотали,Снежками в старика без милости метали;Сей бог ребяческих игрушек не стерпел,Озлобился на них и гневом закипел,Хотел из них тотчас повытаскать все души;Но их отцы, вступясь, ему нагрели уши,И взашей, и в бока толкали вод царя,При всяком так ему ударе говоря:«Не прогневись, что так ты принят неучтиво.Ты встарь бывал в чести, а ныне ты не в диво;Мы благодатию господней крещеныИ больше пращуров своих просвещены,Не станем бога чтить в таком, как ты, болване».Так православные кричали все крестьяне.Ермий, приметя то, скорее прочь пошел,Немного погодя других богов нашел:Гоняла кубари на льду бичом Беллона,Не в самой праздности нашел и Аполлона,Во упражнении и сей пречудном был:Он у крестьян дрова тогда рубил,И, высунув язык, как пес уставши, рея,Удары повторял в подобие хорея,А иногда и ямб и дактиль выходил;Кругом его собор писачек разных был.Сии, не знаю что, между собой ворчали,Так, знать, они его удары примечали,И, выслушавши все удары топора,Пошли всвояси все, как будто мастера;По возвращении ж своем они оттолеГордились, будто бы учились в Спасской школе[23]:Не зная, каковой в каких стихах размер,Иной из них возмнил, что русский он Гомер,
