Которого в тот день лишилася она.Елеся молвил тут: «Вот так моя жена,Я думаю, меня теперь воспоминает,И будто горлица о мне она стенает.Хотя она без кос, но мне она мила», —Такую мысль ему та птица родила.Он лег на бережок под ветвия зелены,Желая тем свои спокоить томны члены,Возлег и скоро он на нем тогда заснул;Но криком женским быв встревожен, воспрянул,И се — увидел он сквозь связь кустов сплетеннуБегущу женщину к нему окровавленну;Она была собой изрядныя красы;Расстеганная грудь, растрепанны власыДовольно бедствия ее предвозвещалиИ долго размышлять его не допущали;Потом ямщик узрел бегущих двух мужчин,И уж касается одежд ее один,Другой кричит: «Постой! от нас ты не избудешьИ нашей жертвою сей день, конечно, будешь».Тогда Елеся, быв подвигнутый на гнев,Стал легок, яко конь, а силен, яко лев:Встает и, бывши сам невидим, нападает;Подобно как орел на птицу налетает,И вдруг озорнику такой влепил удар,Что разом кинуло в озноб его и в жар;Другому дал тычка в живот своим коленом,От коего он пал, как будто бит поленом;Потом ударов им десяток рассовал;Хотя он не был врач и также коновал,Но выпустил из них немало лишней крови.Подбил им обои́м глаза, скулы́ и брови.Но как он их щелкал, сам быв им невидим,Чрез что помстилося[41] буянам обои́м,Что будто подрались они с собою сами;Схватилися, и ну меняться волосами,Друг друга в рыло бьют и тычут по носкам;Досталося щекам, затылкам и вискам;То вдруг расскочатся, то вдруг опять сопрутся,Как будто петухи задорные дерутся;Так бились меж собой сии озорники:Трещат их волосы, кафтаны, кушаки.Я мню и о тебе, исподняя одежда,Что и тебе спастись худа была надежда.Но наконец у них дошло и до того,Не знаю, не́ драли они бы тут чего;Досталося всему, и так они избились,Что будто пьяные без чувства повалились.Тогда ямщик мой тут промедлить не хотел,Он с женщиной от них проворно улетел!О радостный восторг! куда он духом всходит!Ямщик в сей женщине жену свою находит.Услуга днесь твоя, ямщик, награждена:Ты спас молодушку, а в ней твоя жена!Невинность часто рок от бедствия спасает,А добродетель верх над злобой получает.И тако наконец ямщик жену узнал,Он, снявши шапочку, ее поцеловал.Тогда весь плач ее на радость обратился.«Не с неба ль, — мнит она, — мой муж ко мне скатился?»Но он ей бывшее с собою рассказалИ повелительно ей тоже приказал,Дабы она ему взаимно объявила,Какая занесла ее в тот случай силаИ за собой каких воров она влекла?Она заплакала, вздохнула и рекла:«Как только от меня ты в Питер отлучился,Тогда со мною весь несчастья верх случился:Твой брат не стал меня в дому своем держать,И я принуждена к тебе сюда бежать,И наконец когда я в Питер дотащилась,Тогда моя мошна совсем уж истощилась;Пришла в Ямскую я, тебя в Ямской уж нет,Все мнили о тебе, что умер ты, мой свет,А я осталася вдовою горемышной;Пристанищем моим мне стал завод кирпишной.У немца тамо я в работницах жила;И может быть, чтоб тут я счастлива была,Когда б его жена не столь была брюзглива,А больше этого она была ревнива;Но барин был ко мне как к ниточке игла:Однажды вечером, как спать уж я легла,А барин тихо встал со жениной кровати,Пришел ко мне и стал по-барски целовати.Проснулася жена, потом рукою хвать,Ан стала бе́з мужа пустехонька кровать.Мы с ним лежим, а та с своей постели всталаИ нас в другой избе лежащих с ним застала.Подумай, муженек, к чему бы ревновать,Что муж ее пришел меня поцеловать?Ведь он еще чрез то нисколько сделал худа,Что кушанья того ж поел с другого блюда.Он начал было тут жену свою ласкать,А та взбесилася и ну меня таскать;Как бешеная мне она глаза подбилаИ в полночь самую меня с подворья сбила.Пошла я, а за мной пошла моя напасть;
