И тако братец мой, возлюбленный Илюха, Пришел на брань с ушьми, а прочь пошел без уха; Тащится, как свинья, совсем окровавлен, Изъеден, оборва́н, а пуще острамлен: Какая же, суди, мне сделалась утрата, Лишился уха он, а я лишился брата! С тех пор за брата я его не признаю. Не мни, что я сказал напрасно речь сию: Когда он был еще с обоими ушами, Тогда он трогался несчастливых словами, А ныне эта дверь совсем затворена, И слышит только он одно, кто молвит «на!», А «дай» — сего словца он ныне уж не внемлет, И левым ухом просьб ничьих он не приемлет: В пустом колодезе не скоро на́йдешь клад, А мне без этого не надобен и брат. По потерянии подвижника такого Не стало средства нам к победе никакого: Валдайцы истинный над нами взяли верх; Разят нас, бьют, теснят и гонят с поля всех; Пришло было уж нам совсем в тот день пропасти, Но Степка нас тогда избавил от напасти: Как молния, он вдруг к нам сзади забежал И нас, уже совсем бегущих, удержал, «Постойте, — вопиет, — робятушки, постойте, Сберитесь в кучу все и нову рать устройте». Все пременилося, о радостнейший час! Сбираются толпы людей на Степкин глас. Сбираются, бегут, противных низвергают И бывшу в их руках победу исторгают; Сперли́ся, сшиблися, исправя свой расстрой, Жарчае прежнего опять был начат бой: Уже противников к селу их прогоняем, Дреколия у них и палки отнимаем, И был бы брани всей, конечно, тут конец, Когда б не выехал на помочь к ним чернец; Сей новый Валаам[35] скотину погоняет, За лень ее своей дубиною пеняет; Но как он тут свою лошадушку ни бьет, Лошадушка его не су́ется вперед; Он взъехал кое-как на холм и нас стращает, И изо уст святых к нам клятву испущает, Но нас не токмо та, — не держит и дубье: Летим мы на врагов и делаем свое. Сей благочинный муж, увидя в нас упорство, Сошел с коня и ног своих явил проворство, Поспешнее того, как к нам он выезжал, Явил нам задняя и к дому побежал. Уже явилася завеса темной ночи. И драться более ни в ком не стало мочи. Пошли мы с поля все, валдайцев победив, А я пришел домой хоть голоден, да жив».

Петербург. Проспект Биржи и Гостиного двора вверх по Малой Неве-реке.

Гравюра И. Елякова по рисунку М. Махаева. 1753 г.

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Песнь третия

«Уже утихло всё, и ночь свою завесу Простерла по всему ближайшему к нам лесу, Покрыла землю всю и с нею купно нас: Настал спокойствия желанный всеми час; Покоилися мы, покоились валдайцы, А на побоище бродили только зайцы, И там же на рожках играли пастухи; А дома не́ спали лишь я да петухи, Которы песнь свою пред курами кричали, А куры им на то по-курьи отвечали. Лишь в дом я только вшел, нашел жену без кос, А матушку прошиб от ужаса понос: Она без памяти в избушке пребывала И с печи в дымовник, как галочка, зевала, Перебирая всех по памяти святых: Всех пятниц, семика[36], сочельников честны́х, Чтобы обоих нас в сраженьи сохранили И целых к ней домой с Илюхой возвратили; Однако ж по ее не сталося сие: Отгрызли ухо прочь у дитятка ее, А с нею и сего рок пущий совершился: Лишь только вшел я в дом, безмерно устрашился, Увидя мать мою лежащую в кути[37]; Она, увидевши меня, ворчит: «Прости, Прости, мое дитя, я с светом расстаюся», — Она сие ворчит, а я слезами льюся.
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату