Где-то в глубине души сонно шевельнулась Тьма…

– Слабости Любви, – шепнула она. – Любовь слабеет в одиночестве… слабеет. Тебе это никогда не грозит, Илья…

Карамазов осклабился.

Это он и так знал.

Когда Заров протянул руку к телефону, Визирь погрозил ему пальцем.

– Полагаю, это уже меня. Простите, Ярослав.

Он снял трубку, поднес к лицу, не произнося ни слова. Писатель услышал негромкий далекий шепоток.

– Чего ты хочешь, сука? – спросил Визирь.

Его лицо оставалось безучастным. Лишь пальцы постукивали по столу, выбивая какой-то сложный ритм.

– Это не оскорбление, Мария. Это вполне приемлемое для тебя имя.

он что, идиот? Как он предполагает заманивать Посланницу Добра в ловушку после подобного разговора?

– Ладно, давай сравним позиции. Я жив. Со мной Прототип Творчества. Посланник Развития и его Прототип тоже ищут контакта. Нет. Нет, Мария. Можешь благодарить Илью – в альянс с тобой они никогда не войдут.

Визирь подмигнул Зарову. Разговор пошел в нужном русле?

– Ну? Наш друг из Тьмы пробовал засаду, пробовал лобовой штурм, что дальше? Атомную боеголовку взорвете? – Визирь засмеялся. – Знаю, могли бы. Но не те люди их охраняют, Мария. Ты их не возьмешь своей добротой – не верят они в Добро. Здесь моя Сила нужна… Так что же будем делать?

Посланник Власти похлопал себя по карманам, поморщился, требовательно протянул руку. Заров дал ему сигарету.

– Нет, не верю. Посланника Тьмы, может, и взял бы на службу. Тебе не доверяю. Ах наоборот? – Визирь жмурился, словно разговор доставлял ему удовольствие. – Не пойдет… Мария, подожди!

Пауза. Лицо Хайретдинова исказилось, стало жалким и плаксивым. Заров отвернулся.

Подобное чувство возникало у него, когда показывали процесс озвучивания латиноамериканских сериалов. Стояли у микрофонов прекрасные актеры, любимые с детства, и пытались придать хоть тень жизни невнятному словесному бреду.

Визирь тоже был неплохим актером. Не крупный российский политик теперь говорил по телефону, а мелкий торговец с солнечного юга, пойманный на продаже нитратных помидоров.

– Подожди… Да. Мария, нам надо хорошо обдумать ситуацию. Понимаешь? Нет, я прошу тебя… Какие гарантии я могу дать?

Все с тем же уныло-плаксивым лицом Визирь затянулся сигаретой, ковырнул во рту пальцем. Грустно покосился на стол, где в пластиковой коробочке стояли зубочистки.

– Мария, я могу отдать тебе мальчишек.

Ярослав встал. Провожаемый недоуменным взглядом Визиря, прошел к письменному столу. Стал выдвигать ящики.

Бумаги-бумаги-бумаги. Две пачки денег. Фунты стерлингов. Ого. Визирь, да ты позер… Журнальчик с девушкой в коже и с плетью в руках на обложке. Ха-ха. Тебе это нравится? Перехваченная резинкой стопка компьютерных дискет. Пятидюймовых. Господи, Визирь, ты о какой информационной власти говоришь, если доверяешь устаревшим носителям? Они года не продержатся. Надо будет Визирю компьютерный ликбез пройти.

Левая тумба стола. Пистолет. Черт, красивый! Как ловко ложится в руку. Заров навел оружие на Хайретдинова, сказал:

– Паф!

Визирь сморщился, отвернулся. Доверяет. Заров помедлил, глядя на пистолет. Положил обратно, стал выдвигать ящики дальше.

То, что он искал, нашлось в правой тумбе стола. Там был оборудован целый бар. Виски, джин, водка, коньяк. Более легкие напитки Визирь, очевидно, не считал столь повседневной вещью, чтобы держать в столе.

Заров достал знакомую фарфоровую фляжку армянского коньяка, уже откупоренную и наполовину пустую. Глотнул, подошел к Хайретдинову. Тот злился, но тихо, почти незаметно. Он сейчас работал, а писатель глушил больную совесть.

– Хочешь, Рашид? – спросил Заров.

Не дождался ответа, сделал еще глоток.

– Да, да, – бормотал в трубку Хайретдинов. – Там стройка, я проверил по карте – четыре муниципальные многоэтажки. Да, там, где они ночевали! В девять вечера. Я собирался послать своих людей…

Ярослав вновь уселся у камина. Жалко, что огонь не горит. Вчера, когда они сидели втроем, беседовали, находя свои странные точки соприкосновения, огонь был еще одним присутствующим. В пламени – тысячелетняя магия людей. Грань между зверем и человеком. Яблоко ли протянул змий Еве? Может быть – лепесток огня?

– Мария, я откровенен. Я отдаю тебе возможных союзников. И прошу только об одном – давай не будем торопиться. Хорошо?

Визирь положил трубку. Постоял, лицо медленно расслаблялось – и лепилось заново, находя прежнюю форму. Безжалостную и сильную.

– Беда с вами, интеллигенцией, – буркнул он. Подошел, взял у Зарова бутылку и так же, как тот, бесшабашно и свойски глотнул из горлышка. – Литератор! Ты знаешь, чем интеллигент отличается от нормального человека?

– Чем?

– Тем, что нормальный человек запивает совершенную подлость стаканом водки, а интеллигент – бутылкой.

– Два литра водки – смертельная доза, – сказал Заров.

– Что?

– Когда-нибудь, очень-очень не скоро, – терпеливо сказал Ярослав, – расплатой за подлость будет такая доза отравы, которой человек не выдержит.

– И что?

– Не знаю, Визирь. Но если подлость станет равна смерти, то мир, наверное, изменится.

Мужчина с телефоном ушел. Кажется, слегка удивленный собственной добротой. Мария смотрела ему вслед.

– Визирь паникует? – спросил Илья.

Женщина пожала плечами.

– Не знаю. Паникует, блефует, заманивает в ловушку. Может быть, все вместе.

Карамазов прищурился, вспоминая лицо пацана. Одновременно испуганное и ненавидящее. Удар по лицу…

Никто из ударивших его не уходил от расплаты.

– С мальчишками надо кончать.

– В тебе говорит злоба, – сухо сказала Мария.

– Ну и что?

– Илья, дети должны умереть. Но не потому, что они так долго водили тебя за нос. Просто в них сейчас собралось все самое худшее нашего мира. Даже Визирь, даже писатель считают так. А тобой движет месть.

– Свобода не нуждается в оправданиях, Мария. Вот и вся разница. – Илья посмотрел ей в глаза. – Ты убиваешь во имя Добра, я – повинуясь своим желаниям. Но есть ли эта разница вне наших душ?