Дальше Поль пишет, что Земля представляет собой атипичный объект во Вселенной. Большинство других объектов находятся в полном вакууме или окружены газовой оболочкой. И температурные условия на них совершенно немыслимые. Немного найдется таких объектов, где мы могли бы выжить.
Еще он пишет, что и времена в большинстве случаев оказались бы неподходящими для нас. Тут следует очень сложная цепочка рассуждений, и я пытаюсь вникнуть в нее.
Приблизительно десять процентов из всех когда-либо населявших землю людей живут в наше время. Это известно.
Если предположить, что существование человечества продлится еще тысячи или миллионы лет, это будет означать, что мы представляем собой исключительное явление, поскольку живем в самом начале, а те, что будут жить после нас, будут более типичными его представителями, поскольку в их эпоху существование человека будет более обычным явлением, чем это было в наше время.
Однако у нас нет никаких оснований считать себя исключительным явлением. Но если мы представляем собой типичный случай, то после нас мало кому достанется жить и, следовательно, близок конец существования человека.
Поль предлагает мне проделать увлекательный мысленный эксперимент, над которым мне, однако, приходится изрядно попотеть. Он предлагает мне вообразить себе две урны с листочками, на которых написаны имена. В одной урне лежит десять листков, в другой – тысяча. На одном, и только одном листке написано мое имя. В которой из двух урн я полагаю наиболее вероятным найти листок с моим именем? Узнать это наверняка невозможно. Можно только гадать, но если основываться на вероятности, то у нас в пятьдесят раз больше шансов найти ее в урне, где лежит тысяча имен, чем в той, где их только десять, – так пишет Поль.
Но вот мы начинаем вынимать листки, и на третьем листке из первой урны, в которой было всего десять именных листков, обнаруживается мое имя.
То, что мое имя попалось в самом начале, гораздо вероятнее в том случае, если оно лежало в урне с десятью листками, чем если бы оно находилось в урне с тысячью листков.
Если перенести все это на людей, которым когда-либо предстоит жить на земле, то, по расчетам Поля, вероятность того, что общая численность должна быть ограниченной и что конец недалек, составляет шестьдесят-семьдесят процентов.
Хотя Поль и делает оговорку, что эти предположения носят умозрительный характер, однако меня охватывает неодолимое желание постучать по доске.
Моя доска-колотилка находится надо мной на багажной полке. Она совсем рядом, но вокруг все пассажиры, кажется, спят. Я не решаюсь ее достать.
Итальянцы тоже спят. Или притворяются.
Между тем дело становится еще хуже. Поль привлекает аргументы биологического порядка. Это становится уже едва переносимым.
Он говорит, что люди существуют, потому что на протяжении исторического развития возникало неизвестное число маловероятных случайностей. Чем больше число маловероятных случайностей, тем ближе конец. Если это число равно одному или двум, то время существования человечества по своей продолжительности точно совпадает со временем существования Солнца. Но если, как полагает большинство биологов, это число на самом деле выше, то продолжительность нашего существования должна быть значительно короче.
Мы можем составить формулу, основанную на теории вероятности, и вычислить предполагаемую продолжительность существования человечества.
Если в эволюции, которая привела к появлению нынешнего homo sapiens, участвует n маловероятных случайностей, а общая продолжительность существования нашего солнца составляет восемь миллиардов лет, то эту цифру нужно поделить на n + 1. Если n равняется миллиону, то гибели человечества следует ожидать через восемь тысяч лет.
Надеюсь, что брат встретит меня в аэропорту, когда мы приземлимся. Мне что-то не хочется оставаться одному.
ГОРОД
Мне всюду мерещится «Эмпайр Стейт Билдинг».
Весь день он мне мерещится, что бы я ни увидел.
Но брат говорит, что мы его еще не видели.
И опять я принял за «Эмпайр Стейт Билдинг» какое-то другое здание.
Вот он – Нью-Йорк. Я предаюсь во власть впечатлений.
Побывать здесь удивительно! Сколько себя помню, я всегда слышал об этом городе и даже видел его в кино. Сейчас я впервые убедился, что он существует на самом деле. Сюда приезжали отовсюду. Приезжали люди из скандинавских стран. От бедности. Со своими мечтами. Тут можно поймать удачу. Любой может тут поймать удачу. До сих пор. Может быть, и я поймаю здесь удачу. Заработаю много денег.
Похоже, что американцы руководствуются в жизни простой теорией, которая сводится к тому, что два лучше, чем один, а три лучше, чем два, и т.д. Так, например, они считают, что иметь двести долларов лучше, чем сто.
Умилительная теория!
Вот мне опять показалось, что я вижу «Эмпайр Стейт Билдинг».
Брат отрицательно качает головой.
Ходя по улицам Нью-Йорка, я получаю невероятное множество впечатлений.
Сколько впечатлений я способен переварить за один день?
Импульсы от всех органов чувств уже выстраиваются в очередь. И некоторые так и не доходят до места назначения. Мозг не поспевает перерабатывать сигналы от глаз. Или от ушей. Или от носа. Однако отдельные впечатления я определенно выделяю среди прочих как более важные. Сам не знаю, каким образом я их сортирую, однако сортировка происходит.
Я решил записывать только существенное. Сухой осадок. То, что я вспомню вечером перед сном.
Мне кажется, что меня больше занимают очень крупные и очень мелкие вещи, чем то, что находится посередине.
Это выясняется уже после первых часов пребывания в Нью-Йорке.
Большей частью здесь сталкиваешься с громадными вещами.
Взять хотя бы дома. Небоскребы. Они тут стоят повсюду.
Крупные дома, что и говорить! У меня закрадывается подозрение, что тут замешаны соображения престижа. Наверное, сначала кто-то построил очень большой дом, затем его товарищ построил дом еще выше. И тут все остальные решили, что надо, черт возьми, строить дома, причем высокие. Неважно, что там будет внутри этих домов, главное – чтобы они были высокими. Чертовски высокими.
По-видимому, из теории, которая гласит, что два лучше, чем один, как следствие вытекает, что большое лучше, чем маленькое, а высокое лучше, чем низкое.
Идея, в общем, привлекательная и ведущая к успеху.
Снаружи никогда не догадаешься, что скрывается в том или ином доме. Там может оказаться все, что угодно. Да так, наверное, и есть. Сегодня мне несколько раз показалось, что эти дома вообще ни для чего не используются. Что они стоят просто так.
Мой брат читает мне то, что написано в путеводителе. Там сказано, что в этом районе расположен миллион контор. Он говорит мне, что в тех домах, которые мне показались никем не используемыми, находятся конторы.
