Оставшиеся трое пили вино. Хозяин согласился поговорить с Гаретом и Эмили, и все уселись за столик в углу. По предложению Эмили хозяин позвал жену. Та подошла и с любопытством уставилась на сидящих.
Гарет начал с объяснений. Признался, что он и его люди англичане. Это удивления не вызвало, но с поражения Наполеона прошло всего семь лет, и приходилось соблюдать некоторые формальности. К счастью, большинство французов, особенно занимавшихся торговлей, по-прежнему обращались с англичанами с привычной, иногда надменной терпимостью. Тем не менее Гарет не счел нужным упомянуть о своей роли в прошлой войне, сказав только, что служил в Индии и что срочная миссия вынуждает его вернуться в Англию. Ситуацию он описал самыми скупыми выражениями, объяснив намерения служителей культа. Потрясенная жена владельца стала его расспрашивать о культе. Ей ответила Эмили и, прежде чем Гарет смог вмешаться в разговор, стала рассказывать их историю. Ее описания были более красочными, ответы — более прямыми и точными. Ему совсем не нравилось ее вмешательство, не говоря уже о чрезмерной откровенности, но при взгляде на лица владельцев он поджал губы и предоставил Эмили центр сцены.
Это был настоящий спектакль. Она, похоже, знала, что сказать и как ответить на множество вопросов. И дело было даже не в том, что она говорит, а как именно говорит: она, казалось, общалась с владельцами на одном уровне, став одной из них.
Ему оставалось только слушать, выглядеть суровым и серьезным, иногда кивать и поддакивать.
К тому времени, когда Эмили дошла до сути своей просьбы, хозяин и его жена стали их преданными сторонниками. Пусть перед ними англичане, но фанатики — это язычники, злобные, подлые и способные на все. Хозяин ничуть не усомнился, в чем состоит его долг.
Гарет считал, что Эмили не права, что фамильные связи вряд ли помогут им. Но он ошибался. Пораженный рассказом, польщенный доверием, хозяин позвал своих сыновей и разослал их по всему городу.
Почти через час в гостинице собрались многочисленные родственники, и шум в общей комнате стал почти невыносимым, поскольку каждый выкрикивал свои предложения. Гарет впервые столкнулся с чем-то подобным, но за поразительно короткое время у них появились два дорожных экипажа вместе с опытными кучерами, готовыми предложить свои услуги в деле борьбы с темным культом.
Гарет обменялся рукопожатиями с двумя закаленными ветеранами войны, вызвавшимися сесть на козлы и со всей возможной скоростью доставить пассажиров на северное побережье. Поблагодарил их и перешел в вопросу вознаграждения.
— Я заплачу сверх оговоренного, — пообещал он.
Но один из кучеров только отмахнулся:
— Э! Деньги, конечно, нужны, но получить возможность снова подраться с достойным врагом — это куда важнее.
Другой энергично закивал:
— Да. Жизнь становится скучной, знаете ли. Немного волнения нам не повредит.
Их отъезд был намечен на послезавтра, при искренней поддержке и с добрыми пожеланиями всей семьи.
— У вас есть только завтрашний день на подготовку! — крикнула жена хозяина и, всплеснув руками, добавила: — Ничего. Мы все поможем!
Вечер превратился в нечто вроде семейного праздника. Гарет, беря пример с Эмили, решил на некоторое время остаться, поболтать с теми, кто великодушно предложил им помощь.
Он все еще был потрясен таким дружелюбием, но они были так искренни в своем желании помочь ему и его людям разделаться с фанатиками, что Гарет был искренне им благодарен.
Наконец Эмили пожелала всем доброй ночи и ушла к себе. Вскоре и Гарет последовал ее примеру, поднявшись к себе в комнату. Разделся догола, потушил лампу и лег на спину, прикрывшись простыней. Но тут послышался шорох. Дверная ручка повернулась. Гарет насторожился, но тут же понял кто это.
И верно: порог переступила Эмили в белой ночной сорочке и плаще. Тихо прикрыла дверь и оглядела постель. Было темно, но Эмили увидела Гарета и немного успокоилась.
Еще сильнее насторожившись, определенно заинтригованный Гарет наблюдал, как она колеблется, прежде чем подойти к той стороне кровати, что была дальше от двери. Остановилась, когда была уже настолько близко, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Ни слова, — предупредила она.
Почему она считает, будто он начнет возражать?!
Движением плеч сбросив плащ, она скользнула в постель. Он подвинулся, чтобы дать ей место. Она повернулась к нему как раз в тот момент, когда он обнял ее и притянул к себе. Нагнул голову и стал целовать ее волосы, глубоко вдыхая нежный аромат. Нашел губами мочку уха, легонько обвел языком изящную раковинку. И почувствовал, как Эмили вздрогнула.
— Что сейчас? — выдохнул он.
Она прерывисто вздохнула.
— Сейчас… — Приподнявшись на локте, она нависла над ним и заглянула в глаза. — Сейчас вот это… — И поцеловала его.
Гарет ответил на поцелуй, наслаждаясь сладостью, которой она так щедро его одаряла.
Она прижалась к нему мягкими теплыми изгибами. Сжав талию Эмили, он поднял ее и устроил так, что их животы соприкасались, а спасительный приют между ее бедрами оказался как раз над его набухшей плотью: обещание и мучение, искушение и спасение… Он смутно припомнил, что решил на время путешествия отказаться от ночных встреч в постели, но сейчас не мог сказать, по какой причине.
Никаких убедительных резонов, почему он должен отвергнуть рай, так откровенно ему предлагаемый.
Эмили вдруг осознала, что хотя сама пришла к Гарету и стала его ласкать, все же не знала, что теперь делать.
Но Гарет показал ей. Поднял так, что она уселась на него верхом, и помог стащить ночную сорочку.
Эмили отбросила ее на пол. Она уже сгорала от желания, уже задыхалась, уже жаждала, чтобы он ее наполнил. Взгляд, брошенный на него, сказал все.
Прежде чем она успела потянуться к нему, он сжал ее талию, выгнулся и вошел между нежными скользкими складками.
Эмили, закрыв глаза и изнемогая от блаженства, опустилась на него. И — о чудо из чудес — приняла его целиком!
Гарет втянул в себя воздух и прикрыл глаза, когда ее скрытые мышцы сомкнулись вокруг его плоти.
И тут она пустилась вскачь и очень скоро довела его до состояния исступленного сладострастия, которому невозможно было противиться.
Губами, языком, зубами, жадным ртом Гарет ласкал ее, откровенно обладая…
Эмили продолжала подниматься и опадать, такая тесная, что вот-вот разорвется, такая разгоряченная, что ощущала лижущие ее языки пламени.
Дерзкая рука скользнула между ее бедрами и коснулась самого чувствительного места, где, казалось, сосредоточилось все ее естество.
Он продолжал теребить, нажимать, гладить… и когда она снова опустилась на него, сделал выпад. Невыразимое блаженство пронзило ее и разлилось потоками раскаленной лавы.
Он держал ее, пока не утихли мелкие конвульсии экстаза. И тогда повернулся, увлекая ее за собой. Придавил всем телом. Эмили с улыбкой на губах обвила руками его шею, выгнула спину и со стоном откинула голову, когда он вонзился в нее сильно и глубоко. И тут же, к невыразимому изумлению Эмили, вышел и встал на колени между ее бедрами.
Прежде чем она успела открыть глаза, он широко развел ее ноги. И уставился на ее влажное лоно. Хотя в комнате было темно, она залилась краской, но не попыталась сомкнуть бедра, не попыталась помешать ему.
