Глядя на Лайона Редмонда, Флинт понимал, что за этим хладнокровным изяществом, самообладанием, насмешливостью скрывается человек, полный тех же страстей, что и Вайолет, но только более бедных. Он был более мрачный, более решительный, более привычный к страданию, более высокомерный и менее снисходительный. Уму непостижимо, был ли он таким, покидая Суссекс? Как, должно быть, тяготила его тирания отца, золотого мальчика Редмондов, надежду отца и всей семьи. Каким поразительным было его самообладание, поскольку никто не знал, что он ни в коей мере не пожинал плоды успеха семейства Редмонд.
— Итак, чего вы хотите больше всего на свете, капитан Флинт?
— Я хочу справедливости для «Стойкого» и капитана Морхарта, человека, которому я обязан всем. Все мое будущее состояние зависит от того, представлю ли я вас в руки правосудия. Именно этого я хочу. Так что…
Он начал было вставать и увидел, как напряглось тело Лайона, готового сделать последний шаг.
Как и Лайон, Флинт тоже мог броситься в жертвенное пламя. Огонь очищал. Она победила, а он проиграл.
Но теперь это перестало иметь значение. Счастье Вайолет зависело от его счастья.
Что бы с ним ни случилось, он хотел, чтобы она узнала о его любви.
— Вам лучше убираться, Редмонд. Я сохраню вашу тайну.
Глаза Лайона недоверчиво и удивленно блеснули. Он застыл на месте. Наконец он слабо улыбнулся, и его улыбка была так похожа на улыбку Лавея, который все знал и понимал.
— Значит, вы любите ее больше жизни. Превосходно. Именно это я и хотел узнать, мой дорогой лорд Флинт.
Чувства Флинта касались лишь Вайолет.
— Уходите, пока я не передумал, Редмонд.
Лайон встал: высокий, худощавый, грациозный, смертельно опасный. Одним быстрым движением он передернул затвор пистолета и спрятал, подобно тому, как прячут в карман часы.
— Отправляйтесь в Суссекс, Флинт. Я заплатил за ее место на судне, идущем в Кале, а там она пересядет на другое и доберется до Англии. Она уже в пути. Удачи, Флинт. Мы еще увидимся.
С невероятной быстротой и легкостью он исчез в глубинах зала, и пелена дыма скрыла его. Когда дым рассеялся, Лайона уже не было.
Вайолет не было дома три недели, и все в ее семье спокойно полагали, что она прекрасно проводила время у леди Перегрин. Письмо с расспросами достигло бы Нортумберленда только сегодня и, конечно же, скомпрометировало бы ее и вызвало массу слухов.
Но ее ждало кое-что страшнее сплетен.
Она как раз раздумывала о последствиях своего приключения и о том, что станет с ней, когда в дверь заглянул Джонатан.
— Мисс Редмонд, к вам гость.
Вайолет услышала голос и торопливые шаги Мортона, едва поспевавшего за Джонатаном.
— Мистер Джонатан, я бы предпочел передать весть более официально.
— Прошу прошения, Мортон, — ответил Джонатан, изображая раскаяние. — Не каждый день выпадает возможность объявить о приезде графа. Эй, Вайолет, ты что, собираешься упасть в обморок? — В его голосе было больше удивления, чем озабоченности. — Ты побелела. Может, велеть этому типу уйти?
— Нет, оставь нас, Джонатан, — слабо огрызнулась Вайолет.
Слова не имели значения, потому что Флинт, у которого не было желания обмениваться любезностями, когда ему предстояло важное дело, уже стоял в дверях.
Слуга протянул руку, Флинт с отсутствующим видом передал ему пальто и шляпу, после чего Мортон удалился.
— Этот тип просит позволения поговорить с вашей сестрой наедине, — вежливо произнес Флинт.
— Что ж, раз вы так любезны, не смею вам отказать, милорд.
Джонатан мог быть изысканно вежлив, когда хотел.
Удивленно приподняв брови, он вышел и закрыл за собой дверь, бормоча что-то себе под нос. Вайолет послышалось, он сказал «Лавей».[4]
Она нахмурилась и тут же повернулась к Флинту.
Ей стало ясно, что это единственный мужчина в ее жизни. Они должны быть вместе. Вайолет знала: без него ей суждено стать худой женщиной с лихорадочным блеском в глазах и погрузиться в разные общественные дела, как Оливия Эверси, что она и так собиралась сделать. Или ей суждено остаться обузой для родителей, постыдной тайной в истории семьи Редмонд.
Ведь теперь у нее была своя большая тайна.
— Зачем ты здесь? — осторожно спросила она.
— Приехал за тобой, — просто ответил Флинт.
— Приехал за мной? Звучит как приказ. Но мы больше не на вашем корабле, капитан Флинт. Я уже давно не чистила картошку, и вы больше не можете заставить меня делать это.
Казалось, он не знал, что сказать.
Внезапно Вайолет с удивлением заметила, как он бледен. Ей было невыносимо видеть выражение неуверенности на его лице.
— Прости, что уехала вот так.
К изумлению Вайолет, ее голос прозвучал совсем тихо.
— Знаю, — мягко сказал Флинт. — Я бы поступил так же. Ты все сделала правильно.
— Правда?
Вайолет не понимала, о чем он: поступила правильно, уехав, открыв секрет шкатулки или предупредив Лайона?
Флинт слабо улыбнулся на ее осторожный вопрос.
— Все правильно. Ты сделала это для человека, которого любишь. Ты никогда не притворялась, будто можешь поступить иначе. Мы оба это знали.
Почему он стоит на краю ковра, словно перед ним поле лавы, а она далекий остров, до которого он не надеется добраться?
Вайолет больше не могла терпеть неизвестности и спросила:
— Флинт, почему ты здесь? Где Лайон?
— Я хотел сказать тебе, что сделал ради человека, которого люблю.
Руки Вайолет стали влажными. Она, думавшая когда-то, будто жизнь без приключений утратит смысл, теперь была не в состоянии вынести этого напряжения и нервно провела ладонями по платью. Всего две- три недели назад Вайолет даже и помыслить об этом не могла. Теперь же она нисколько не возражала против небольшого беспорядка в одежде.
— И что же ты сделал?
Ее нервы были натянуты как струны, и голос прозвучал почти истерично.
Флинт помедлил.
— Я видел Лайона.
Наступило молчание.
Наконец его лицо озарила улыбка. Флинт был таким довольным и самим собой, и ею.
Ей казалось, она вот-вот потеряет сознание. Улыбка Флинта обволакивала ее словно шаль, и она наслаждалась этим теплом. Вайолет не потеряла сознания, а взяла себя в руки.
— Ты видел Лайона? — Расспрашивать Флинта было невыносимо. — Ты говорил с ним?
