Бродя по жарким улицам, он заметил, что население почти поровну делится на людей и транксов. Активных деловитых насекомых было даже больше, чем людей. Сухость они переносят легко и процветают в жару полдня. Создалась странная смесь ученых и искателей удачи. Флинкс прошел мимо группы, обсуждавшей социологию чужаков, потом услышал разговор о цене контрабанды на Кашалоте. Аляспин заполнен двумя типами учреждений: библиотеками и борделями.

В этой части галактики возникло и исчезло множество цивилизаций с самыми разнообразными культурами еще до того, как Федерация появилась в умах мечтателей.

— Это правда, Флинкс, — сказала ему величественная, как Юнона, с волосами цвета хны, консьержка, когда он вернулся в отель. — Говорят, аляспиниане когда-то исследовали весь район Федерации и бывали за его пределами.

— Почему же от них ничего не осталось? — задал он логичный вопрос.

Она пожала плечами.

— Ученые болтают, что местные жители любили далекие экспедиции, но никогда не думали колонизировать другие планеты. — И она сделала вид, что поправляет сложный комплекс бретелек под одеждой, показывая Флинксу, как действует очиститель воды и другие устройства в номере.

— Ксеноисторики, которые у меня останавливались, рассказывали, что аляспиниане вымерли свыше восьмидесяти тысяч стандартных земных лет назад. Они считают, что это произошло постепенно, а не внезапно. Как будто аляспиниане прожили весь срок жизни народа, устали и решили исчезнуть. — Она включила очиститель воздуха и кондиционер. Послышалось негромкое гудение, и комнату заполнил прохладный воздух.

Флинкс подозревал, что крашенная хной прическа и яркая косметика — все это маскировка. Под этой раскраской чувствовалась трогательная уязвимость.

— Ты гораздо моложе большинства одиночек, которые селились у меня, Флинкс.

Говоришь, ты не шахтер?

— Нет, — признался он, начиная сомневаться в том, что она так уж уязвима. И улыбнулся, как он надеялся, приятно, но равнодушно. — Я больше склоняюсь к исследованиям. Это можно назвать социологией.

— Все в порядке, — дружелюбно сказала хозяйка. — Мне и интеллектуалы нравятся. Конечно, если они не снобы. Ты ведь не сноб?

Аб избавил Флинкса от необходимости ответить, загудев особенно громко. Владелица отеля с отвращением взглянула на чужака. С легким отвращением: нельзя было посмотреть на Аба и не улыбнуться.

— Ты собираешься держать эту штуку с собой?

— Если можно. Аб никому не помешает. Неприятностей не будет.

— Да мне все равно, — равнодушно ответила женщина. — Он чистый?

— Насколько мне известно.

Она нахмурилась.

— Что это значит?

— Аб справляет телесные надобности, если они у него есть, не у меня на глазах.

— Ну, хорошо. Не знаю только, какой счет предъявить: за номер на двоих или на одного с домашним животным.

— Как хочешь, — ответил Флинкс.

Не стоило так говорить. Женщина широко улыбнулась ему.

— Как хочу? Я это запомню. — Она осмотрела его с ног до головы. Почему-то у него сложилось впечатление, что его одежда не привела ее в восторг. — Да, ты гораздо моложе большинства. Если тебе что-нибудь понадобится… позже… кондиционер не будет работать нормально… дай мне знать. — Голос ее понизился на октаву. — Днем жарко, но ночью становится прохладно.

Флинкс глотнул.

— Конечно, я дам тебе знать, мадам.

— Мирабль, — поправила она. — Мирабль Дикту. — И направилась к двери. — Приятно встретить человека, который не относится как фанатик к тому, что здесь есть. Ученые слишком заняты своими мыслями, а старателей мало что интересует. Я рада, что у меня гость, который отличается от тех и других.

Он в последний раз увидел ее фигуру, плавно движущуюся к лестнице. И чуть не окликнул. Однако… Флинкс вздохнул. Пока серьезные дела не завершены, у него нет времени для подобных глупостей. Но если Аляспин тоже окажется тупиком, как он подозревает, у него найдется время для общества сочувствующей женщины. В таком случае могут завязаться более серьезные отношения с пышной Мирабль.

Ее первую он спросил о рослом мужчине с седыми волосами и золотой серьгой. Как он и ожидал, Мирабль не знала никого, кто соответствовал бы этому описанию.

Несколько дней расспросов по всему городу дали ему воспоминания о многочисленных мужчинах с кольцами в ушах, иногда золотыми или окрашенными под золото. Но если человек оказывался нужного размера, он не носил кольцо, а если носил, то бывал слишком маленьким. Или мог быть нужного размера и с кольцом, но тогда волосы каштановые, рыжие, черные или светлые.

Один грузчик рассказал Флинксу о своем приятеле, который почти точно соответствовал описанию. Единственное, в чем он не был уверен, так это в кольце. Флинкс, волнуясь, расспросил об этом человеке и узнал, что он все еще работает на Аляспине.

К несчастью, ему оказалось двадцать два года и он никогда не бывал на Моте. И не слышал о ком- нибудь, кто напоминал бы его, но был старше.

Это разочарование чуть не заставило Флинкса сдаться.

— Ах, мой красивый молодой гость, — насмехалась над ним Мирабль, — ты столько лет думал об этом, а прошло всего несколько дней, и ты готов отказаться?

Он остался на Аляспине и продолжал расспрашивать.

Расспросы по всему городу на следующий день ничего не дали, но привели Флинкса в кабинет болтливого восторженного чиновника. Тот ведал временным пребыванием, и Флинксу необходим был его штамп, чтобы законно оставаться на Аляспине.

— Въезд на Аляспин строго ограничен, и все тщательно проверяются, — говорил чиновник. — Ты уже отведал наших проверочных процедур в порту. — Флинкс кивнул. Проверка была очень основательной для такого пограничной планеты, как Аляспин. — Это из-за наших драгоценных камней. — Чиновник подмигнул. — Местная полиция должна следить за всеми. Присвоение заявок, грабеж — все это у нас есть. Добавляет остроты жизни.

Конечно, подумал Флинкс, когда сидишь в удобном прохладном кабинете и смотришь аресты и стрельбу по триди.

— Но дело не только в драгоценных камнях, — продолжал чиновник. — О, нет. Постоянные стычки между исследователями и старателями. Постоянные. Нелегко поддерживать мир между ними. Каждая группа недолюбливает другую. Ученые считают шахтеров разрушителями неандертальцами, а шахтеры думают, что ученые — мечтатели, но с большими кредитами.

— Не понимаю, — открыто признал Флинкс. — Небольшие стычки — это понятно, но постоянная борьба — зачем? Разве у этих групп не разные цели?

Чиновник покачал головой, удивившись неосведомленности новичка.

— Позволь привести пример. Ты когда-нибудь слышал об Идонианской маске?

Флинкс покачал головой.

— Она стоила жизни шестнадцати человек — на Аляспине и за ее пределами, прежде чем Федерация положила этому конец. Объявила ее всенародным достоянием и отправила в музей Дофедеративных Культур на Хайвхоуме. — Он посмотрел на Флинкса. — Маска примерно с тебя высотой и вдвое шире, чем ты, Флинкс, она украшена шестьюдесятью тысячами каратов безупречных голубых бриллиантов, которые изображают внешность и историю давно исчезнувшего местного бога или вождя — так до сих пор и неизвестно. Сама маска из обработанного пористого хризориллиума.

— О нем я слышал, — прервал его Флинкс.