— До сегодняшнего дня я не знал, что на самом деле означает выражение «спать с кем-то», — признался он.
— Все это прекрасно, Бернард, но мне надо бежать.
Следуя заведенному ритуалу, Бернард переждал несколько минут после ухода Иоланды, прежде чем спустился вслед за ней в вестибюль. Там толпилось множество постояльцев, вернувшихся с дневных экскурсий или собиравшихся на вечернюю прогулку. Он благодушно воспринимал их кричаще яркую незамысловатую одежду, загорелые лица и пустую болтовню. Бросил в прорезь на стойке ключ и бочком, никем не замеченный пробрался сквозь толпу и вышел на улицу, в душистый вечер. Несколько капель теплого дождя приятно освежили его лицо. По словам Софи Кнопфльмахер, местные жители называли эти испаряющиеся, принесенные ветром орошения ананасовым соком. Бернард позволил людскому потоку подхватить его и понести вдоль по улице, он даже не шел, а скорее плыл. Он чувствовал себя отдохнувшим, освеженным, обновленным. Испытывал чувство безмятежного счастья. И голода.
Увидев, что находится рядом с «Райской пастой», он зашел туда и спросил столик. Дарлетт принесла ему воды со льдом и задала дежурный вопрос о его состоянии этим вечером.
— Прекрасно, — ответил Бернард. Потом, чувствуя, что слово «прекрасно» вряд ли точно описывает его состояние, добавил: — На седьмом небе. — Это была любимая фраза Томаса.
— Отлично, — сказала Дарлетт с широкой, рассеянной улыбкой. — Сегодня у нас специальное блюдо? Тальятелли[89] с дарами моря? Креветки, моллюски и вяленая рыба-меч в сливочном соусе?
— Я бы съел, — согласился Бернард. И съел, и еда была восхитительной. За ужином он выпил два бокала белого вина, а возвращаясь на квартиру, мурлыкал себе под нос мотивчик песни «Я люблю Гавайи», которую снова пел на открытой эстраде напомаженный певец. Выходя из лифта, он все еще мурлыкал. Миссис Кнопфльмахер, по-видимому, поджидала его в засаде, потому что выскочила из своей квартиры, когда он проходил мимо.
— Сегодня днем «Вестерн Юнион»[90] принес вам телеграмму, — сообщила она. — Я сказала тому мужчине, что он может оставить ее мне, но он просунул ее под дверь.
— Да, хорошо, спасибо, — поблагодарил Бернард.
— Новости не плохие, надеюсь, — сказала миссис Кнопфльмахер.
— Я тоже, — отозвался Бернард.
Конверт лежал в квартире прямо под дверью. Бернард поднял его.
— Телеграмма на месте? — спросила у него за спиной миссис Кнопфльмахер, заставив его вздрогнуть. Она неслышно проследовала за ним по коридору.
— Да, спасибо, миссис Кнопфльмахер, — ответил он. — Телеграмма цела. Доброй ночи. — И закрыл дверь.
В телеграмме говорилось: «прилетаю Гонолулу понедельник 21го рейс ДЛ 157 в 20.20 прошу встретить аэропорту Тесса».
Бернард плюхнулся в кресло и уставился на листок бумаги. Он чувствовал, как стремительно улетучивается состояние эйфории. Свободная, независимая, тайная жизнь, которую он вел последние десять дней, закончится. Тесса примет командование — возьмет на себя отца, возьмет на себя Урсулу, возьмет на себя наведение порядка в этой квартире. Начнет наседать, брюзжать и отдавать приказы. Реквизирует спальню Урсулы, и заставит его спать на диване и первым делом поутру складывать его, и мыть посуду сразу же после еды. Начнет посылать его по магазинам со списком покупок. Станет подозрительной, если он продолжит свои тайные свидания с Иоландой, и будет шокирована, если узнает об их отношениях.
Он позвонил Иоланде и зачитал ей телеграмму.
— Это неожиданность? — спросила она.
— Полная. Тесса всегда заявляет, что не может никуда ездить из-за своих семейных обязанностей. — Бернард рассказал ей о Патрике.
— Вероятно, она везет Патрика с собой.
— Нет, они никогда с ним не летают. Он подвержен припадкам.
— Почему она прислала телеграмму? Почему просто не позвонила?
— Чтобы я ее не отговорил. Это fait accompli[91]. В Англии сейчас утро понедельника. Она уже уехала из дома.
— И ты совсем не догадываешься, зачем она едет?
— Полагаю, переживает из-за папы... хотя только позавчера она говорила с ним по телефону. — Тут Бернарду в голову пришла мысль. — Папа, наверное, рассказал ей про свалившееся на Урсулу богатство, вот в чем дело.
— Она хочет завладеть деньгами Урсулы?
— Она хочет помешать мне сделать это, — сказал Бернард. — Она думает, что я плету интриги, чтобы унаследовать состояние Урсулы. Она все это время так думала.
— Судя по всему, вы двое не слишком хорошо ладите, — заметила Иоланда.
— Боюсь, что да.
— Тебе нужно перестать это говорить, Бернард.
— Что говорить?
— «Боюсь».
Мистер Уолш обрадовался, услышав на следующее утро, что Тесса прилетает в Гонолулу.
— Отлично, — сказал он. — Теперь тут все забегают. Говорю тебе, она возьмется за этих врачей и сестер. — Он упорно считал, что медицинский персонал Св. Иосифа без необходимости задерживает его в больнице, чтобы извлечь максимальную выгоду из его страховки. — Тесса покажет им что почем. Она живо вытащит меня отсюда. И увезет домой.
— Ты попросил ее прилететь и забрать тебя? — обвинил его Бернард.
— Нет, не просил, — подчеркнуто ответил мистер Уолш. — Мне и в голову не приходило, что она может оторваться от семьи, не говоря уже о расходах. Но Урсула ей все возместит, верно? Теперь она в состоянии себе это позволить.
— Если Тессе понадобится какая-либо денежная помощь, я уверен, что Урсула с радостью ее окажет, — заверил его Бернард. — Но никто не просил ее приезжать. Не вижу смысла.
— В такие моменты, — благочестиво сказал мистер Уолш, — семья должна сплотиться. Для Урсулы будет утешением увидеть Тессу.
— Я, конечно, очень рада, что смогу повидаться с Тессой, — рассуждала Урсула. — Но сейчас меня больше волнует предстоящая в среду встреча с Джеком. Теперь, когда это действительно должно случиться, я нервничаю.
— Нервничаешь?
— Все это было так давно. А когда он говорит со мной по телефону, кстати не так уж и часто, то кажется таким холодным, настороженным.
— Ты же знаешь папу. Он не очень-то щедр на проявление чувств. Да и я тоже, если уж на то пошло. Это фамильная черта.
— Знаю. — Урсула погрузилась в какое-то сумрачное молчание. Заговорив снова, она как будто вернулась к их разговору предыдущего дня. — Тот человек, который сказал, что рай — это как сон, где все получают то, чего желают... Он имел в виду секс?
— Не знаю, — вздрогнув, ответил Бернард. — Не помню, упоминал ли он про это. А почему бы и нет.
— Разве Господь наш не сказал, что на небесах не женятся и не выходят замуж?[92]
— Многие христиане посчитали этот постулат суровым и искали способ обойти его, — сказал Бернард. — Сведенборг, например.
— Кто он был?
— Шведский мистик восемнадцатого века. В его книгах полно рассуждений о небесных браках. Он
