— Зачем им это нужно? Ну зачем им это нужно?

Старший представитель (Служба контроля в аэро­порту) компании «Тревелуайз турз» Лесли Пирсон со смешанным выражением жалости и презрения на­блюдает за пассажирами, толкущимися в зале отлета четвертого терминала Хитроу. Середина утра в самый разгар летнего сезона, и вдобавок к обычному столпо­творению активизирована система безопасности, по­скольку считается, что недавняя авиакатастрофа вы­звана диверсией. (Ответственность за нее взяли на се­бя три разные террористические организации, а это значит, что как минимум две из них пытаются без лиш­них усилий прославиться с помощью любого подвер­нувшегося под руку убийства. Вот вам и современный мир: чем больше он раскрывается перед Лесли Пирсо­ном, тем меньше поддается пониманию, тем меньше нравится.) Нынешним утром пассажиров у стоек реги­страции подробно расспрашивают об их багаже, а личный досмотр и проверку ручной клади сотрудники службы безопасности проводят с гораздо большим, чем обычно, рвением. Длинные, медленно продвигающиеся очереди тянутся почти до противоположной стены зала. Их пересекают две еще более длинные оче­реди, направляющиеся к узкому проходу, который ве­дет к стойке паспортного контроля, раме металлоискателя и залу ожидания. Выстроившиеся друг за другом пассажиры переминаются с ноги на ногу, или опира­ются на ручки своих нагруженных багажных тележек, или присаживаются на чемоданы. Выражение лиц у них разное: озабоченное, нетерпеливое, скучающее, стоическое, — по пока не усталое. Пассажиры еще от­носительно свежи: их яркая нестрогая одежда чиста и отутюжена, щеки не утратили гладкости после недав­него бритья или макияжа, волосы уложены и блестят. Но случись еще какая-то серьезная задержка — скажем, итальянская забастовка авиадиспетчеров или сниже­ние темпа работы погрузчиками багажа, — и тогда, как по опыту знает Лесли Пирсон, цивилизованная обо­лочка очень скоро покроется трещинами. Видывал он этот зал — и следующий за ним зал ожидания, — наби­тый пассажирами задержанных рейсов. В испачкан­ной, измятой одежде люди спали под лампами днев­ного света, пристроившись как придется на стульях и на полу: рты раскрыты, руки и ноги раскинуты, словно у жертв резни или нейтронной бомбы, а уборщики аэропорта пробираются среди распростертых тел, как мародеры на поле боя. Сегодня обстановка далеко не так плоха, но все равно ничего хорошего.

— Зачем им это нужно? — снова спрашивает он. — Чего они ищут?

— Где оттянуться, ясное дело, — отзывается Тревор Коннолли. Он недавно принят в «Тревелуайз» и вре­менно прикреплен к Лесли для освоения азов работы: распознать и поприветствовать клиентов фирмы, про­верить их дорожные документы на соответствие дню вылета (тут возможны разнообразные сюрпризы) и паспорта на наличие требуемых виз, за тем направить к нужной стойке регистрации и помочь в случае на­ добности донести багаж и ответить на вопросы, если таковые у них возникнут. — Солнце, песок и секс. — Тревор старательно изображает ухмылку.

Лесли фыркает, отмахиваясь от его слов.

— За этим нет нужды отправляться так далеко, — го­ворит он. — Это можно получить на Майорке. Это можно получить в Борнмуте[1], если уж на то пошло: ны­нешнее лето бесподобно. А что тут увидишь, сидя в этой дыре? — Он сердито смотрит на низкий, серо-стального цвета потолок, куда выведена вся вентиляция и кабели, что якобы отвечает ультрасовременному стилю, но вызы­вает у Лесли ощущение, будто он работает в подвале оте­ля или в машинном отделении линейного корабля. — Я что имею в виду: возьмем, например, эту маленькую груп­пу. — Он бросает взгляд на список сегодняшних пассажи­ров, закрепленный перед ним на подставке. — Куда они направляются? В Гонолулу. В Гонолулу! Хотел бы я знать... да им только добираться чуда целый день.

— Восемнадцать с половиной часов, — уточняет Тревор. — Включая пересадку в Лос- Анджелесе.

— Восемнадцать с половиной часов в одной из этих битком набитых огромных консервных банок? Спяти­ли, наверное. Они все спятили, если хочешь знать мое мнение, — говорит Лесли — высокий, с прямой спиной и выправкой, напоминающей военную (он и в самом деле полицейский в отставке), — и, словно лучом маяка, обводит взглядом переполненный зал. — Посмотри на них! Лемминги[2]. Лемминги. — Он причмокивает губа­ми на этом слове, хотя, по правде говоря, не совсем уверен в том, кто такие лемминги. Вроде бы какие-то маленькие животные, которые бесцельно передвига­ются стаями и кидаются в море?

— Да все дело в новизне, — возражает Тревор. — В смысле Майорка, кто сейчас летает на Майорку? Ко­го этим удивишь — Блэкпул[3] на Средиземье. То же са­мое Флорида, даже Карибы. Приходится забираться все дальше и дальше, чтобы перещеголять своих сосе­дей.

— Идут двое наших, — сообщает Лесли. Он разгля­дел фиолетовые с золотом ярлыки «Тревелуайз» на ба­гаже молодой пары, которая только что прошла через автоматически раздвигающиеся двери и нерешитель­но оглядывается. — Держу пари, у них медовый ме­сяц. — Что-то в их с иголочки новой одежде и девст­венном состоянии чемоданов-близнецов подсказыва­ет ему, что женаты они недавно, хотя расстояние между ними — жена стоит впереди и сбоку от мужа, ко­торый толкает тележку с багажом, — даст основание предполагать, что начало их брака осложнено какой- то щекотливой ситуацией. Вероятно, они поженились вчера, переночевали в душном номере шумной лон­донской гостиницы, а теперь собираются провести свой первый настоящий день супружеской жизни в полете над половиной мира пристегнутыми к тесным зубоврачебным креслам. Они поступили бы намного лучше, отправившись в Борнмут.

Лесли с улыбкой выступает вперед, представляется и проверяет у клиентов билеты и паспорта.

— Гавайи... вдохновляющий выбор для медового ме­сяца, если я могу так выразиться, сэр.

Молодой человек сконфуженно улыбается, но его жена выглядит недовольной.

— Это так очевидно? — вопрошает она. У нее пря­мые светлые волосы, убранные со лба черепаховым гребнем, и ясные, льдисто-голубые глаза.

— Я не мог не заметить, что в моем списке вы зна­читесь как миссис Харви, мадам, а по паспорту вы мисс Лейк.