– Вы явно обеспокоены. Это очевидно. И вы что-то скрываете. Пожалуйста, расскажите мне все. Очень вас прошу.

– В общем-то, ничего такого, – сказал я. – Просто мне не нравится, что девушка, которая выдавала себя за Мойру Кензи и которая заварила эту кашу, мертва.

Дайандра не поверила мне, ее тело наклонилось вперед, локти уперлись в колени.

– Каждый вечер, где бы он ни был, Джексон звонит мне между девятью и девятью тридцатью.

Я взглянул на свои часы. Пять минут десятого.

– Как думаете, он позвонит, мистер Кензи?

Я посмотрел на Энджи. Она внимательно смотрела на Дайандру.

Та на мгновенье закрыла глаза, а когда открыла их, спросила:

– У кого-нибудь из вас есть дети?

Энджи покачала головой.

В какой-то момент я подумал о Мэй.

– Нет, – ответил я.

– Я так и думала, – Дайандра направилась к окну, заложив руки за спину. Пока она стояла там, огни квартир соседнего дома постепенно угасали, и темные пятна расползались по светлому полу ее квартиры. – Тебя никогда не покидает беспокойство, – сказала она. – Никогда. Ты помнишь, как он впервые вылез из колыбели и шлепнулся на пол прежде, чем ты успела подхватить его. И решила, что он мертв. Всего на секунду. И ты помнишь ужас при одной этой мысли. Когда он подрос и стал ездить на велосипеде, лазить по деревьям и ходить в школу, выскакивая при этом на проезжую часть перед мчащимися машинами, не дожидаясь сигнала светофора, невольно притворяешься, что все в порядке. Говоришь себе: 'Ведь это дети. В его возрасте я была такой же'. Но где-то в глубине твоего горла всегда наготове этот крик отчаяния, который ты с трудом сдерживаешь. Перестань. Прекрати. Не терзай себя. – Она повернулась к нам лицом и стала смотреть на нас, оставаясь при этом в тени. – Это никогда не покидает вас. Беспокойство. Страх. Ни на секунду. Такова плата за то, что приносишь новую жизнь в этот мир.

Я вдруг увидел Мэй, когда она протягивала руку к пасти той собаки, вспомнил, как я уже готов был прыгнуть и оторвать голову этому шотландскому терьеру.

Зазвонил телефон. Девять пятнадцать. Мы все вздрогнули, а Дайандра преодолела расстояние до телефона буквально за секунду. Энджи взглянула на меня и с облегчением закатила глаза.

Дайандра взяла трубку.

– Джейсон? – спросила она. – Джейсон?

Но это был не он. Это стало очевидно сразу же, она провела свободной рукой по виску и вцепилась пальцами в корни волос.

– Что? – спросила она и повернула голову в мою сторону. – Возьмите трубку. – Она подала мне ее. – Какой-то Оскар.

Я взял у нее трубку и повернулся к обеим женщинам спиной. В это время в соседнем доме погас еще один островок огней, и темнота, подобно чернилам, стала расползаться по полу. Оскар сообщил мне, что Джейсон Уоррен найден.

По кусочкам.

Джейсон Уоррен был убит в заброшенном помещении овощного склада, растянувшегося вдоль берега в южном Бостоне. Убийца сделал выстрел юноше в живот, в область желудка, нанес ему несколько ран ножом для колки льда, затем избивал молотком. Он также отрезал все его конечности и разложил их на подоконниках, усадил тело в кресло лицом к двери и привязал его голову к свисающему с подъемника обрывку кабеля.

Группа следователей провела здесь ночь и большую часть утра, но так и не смогла найти коленные чашечки Джейсона.

Двое полицейских, обнаруживших труп, были новобранцы. Один уволился через неделю. Другой, по словам Девина, взял отпуск, чтобы посоветоваться с адвокатом. Девин сообщил также, что, когда они с Оскаром вошли в помещение склада, первое, что им пришло в голову – Джейсон подвергся нападению льва.

А в тот вечер, когда, выслушав сообщение Оскара, я повесил трубку и повернулся к женщинам, Дайандра уже знала.

– Мой сын мертв, да? – спросила она.

И я кивнул.

Она закрыла глаза и подняла одну руку к уху, будто создавая этим жестом какое-то пространство для тишины, чтобы услышать нечто сокровенное. Она слегка покачивалась, как от дуновения ветерка, и Энджи подошла к ней.

– Не прикасайтесь ко мне, – сказала она, не открывая глаз.

Когда приехал Эрик, Дайандра сидела в своем кресле возле окна, глядя на гавань, а кофе, сваренный Энджи, уже остыл, нетронутый. За истекший час она не проронила ни слова.

Когда Эрик вошел, Дайандра молча смотрела, как он снял плащ и шляпу, повесил их на крючок и уставился на нас.

Мы с ним отошли в кухню, и я все рассказал.

– Иисусе, – проговорил он, и в следующее мгновение у него стал вид тяжело больного человека. Его лицо обрело цвет белой глины, он ухватился за стойку бара так цепко, что суставы его пальцев побелели. –