– На этот раз не копии? Молодец, Пат! – сказал он.

– Подпишите чек, сенатор, – сказал я.

Он просмотрел все фотографии, при виде одной печально улыбнулся и затем положил их обратно в конверт. Взял ручку и стал постукивать ею по столу.

– Пат, – сказал он, – твое поведение вынуждает меня пересмотреть кое-какие пункты договора. Премию я тебе урезаю вдвое. Что скажешь?

– Я сделал ксероксы всех фотографий.

– Суд не принимает копии к рассмотрению в качестве улик.

– Зато вонь поднимется такая, что и суда не потребуется.

Он смерил меня взглядом, покачал головой и принялся было выписывать чек.

– Позвоните-ка Полсону. Поинтересуйтесь у него, какой фотографии здесь не хватает, – посоветовал я ему.

Ручка замерла на половине строки.

– Не хватает? – спросил он.

– Не хватает? – сказал Джим.

– Неужели не хватает? – простодушно удивилась Энджи.

– Не хватает, – кивнул я. – Полсон вам скажет, что всего их быть должно двадцать две. А у вас в конверте – двадцать одна.

– И где же она? – спросил Малкерн.

– Выписывайте чек, дознаватель, и все узнаете.

Не думаю, чтобы Малкерна когда-нибудь называли «дознавателем». Вряд ли подобное обращение пришлось ему по вкусу, хотя кто знает, может, это прозвище приклеится намертво.

– Выписывайте чек без всяких поправок, и я скажу вам, где она, – сказал я.

– Сенатор, не делайте этого! – сказал Джим.

– Заткнись, Джим! – приказал Малкерн.

Я сказал:

– Сиди смирно, Джим, и хозяин велит дать тебе косточку или, там, мячик.

Малкерн уставился на меня. Это был, очевидно, самый главный его метод запугивания, но по отношению к человеку, который несколько дней кряду не выходил из-под огня, он не сработал. Сенатору понадобилось несколько минут, чтобы осознать это:

– В любом случае я тебя уничтожу. – Он взял чек, проставил в нем оговоренную сумму, подписал и вручил его мне.

– Спасибочко, – сказал я.

– Давай фотографию!

– Да разве я вам обещал отдать ее? – сказал я. – Я, сенатор, просто сказал вам, где ее можно найти.

Малкерн прикрыл глаза и засопел.

– Ну и где же?

– Далеко ходить не надо, – сказала Энджи и указала пальцем на стойку.

Из-за горшка искусственных цветов высунулась голова Ричи Колгана. Он помахал нам рукой, затем посмотрел на Малкерна и улыбнулся. Широко так улыбнулся, растянув рот до ушей.

– Нет, – сказал Малкерн.

– Да, – сказала Энджи и похлопала его по руке.

– Стерл, – сказал я, – смотри на вещи проще. Чек Ричи выписывать не придется, он употребит тебя за так, из любви к искусству. – Мы встали из-за стола.

– В этом городе тебе не жить. Даже на пособие по бедности не рассчитывай, – сказал сенатор.

– Это ты серьезно? – удивился я. – Но ведь я опять же могу обратиться к Ричи и сказать, что этот чек получил от тебя за то, что скрою твое участие в этом деле.

– Ну и что ты будешь с этого иметь? – буркнул Малкерн.

– Я загоню тебя в ту самую дыру, в которой ты бы хотел видеть меня. И это будет счастливейший день моей жизни. – Я взял свою кружку и допил пиво. – Ну что, все еще не передумал, Стерл?

Малкерн поигрывал конвертом.

– Брайан Полсон, – сказал он, – хороший человек. И хороший политик. А этим фотографиям лет семь, не меньше. Стоит ли поднимать вокруг них шумиху? Кому интересно то, что было вчера?

Я улыбнулся и процитировал ему его же слова:

– То, что было вчера, сенатор, интересно тогда, когда о нем узнаешь сегодня. – И толкнул Джима локтем: – Так было и так будет. Верно ведь?