– О чем это ты? – удивился Джерард.

– Ординарный монафон! – орден монашек. Монастырь, ты меня понимаешь?

– Чего ж тут не понять?

– Так вот, все они, то есть эти монашки, дают зарок молчания. Пожизненный обет, ясно? – Я дошел до ручки, мои глаза наполнились слезами. Как мне хотелось, чтобы Фрэнк был жив, и пришел мне на помощь, и сказал, что он уже слышал эту историю! Джерард молчал, и я продолжил: – Но один раз в год каждая из них имеет право что-нибудь сказать. И они говорят по очереди – одна монашка раз в год. Ты понимаешь?

– Кажется, понимаю, – кивнул Джерард.

– Итак, приходит тот самый знаменательный день… День для монашки в черной рубашке на белом барашке… Приходит тот самый день, все монашки собираются за большим обеденным столом, и та, чья очередь говорить, открывает рот и заявляет: «Суп просто отвратителен!» Остальные монашки лишь переглядываются, ведь они же дали зарок молчания. А потом их жизнь входит в обычное русло, и опять они молчат целый год.

– Надо же, какие дисциплинированные, – не без восхищения заметил Джерард.

– Верно, – кивнул я. – Так вот, проходит год, наступает очередь говорить другой монашке. Все опять собираются за большим обеденным столом, счастливица, которая может открыть рот, набирает в грудь воздуха и, повернувшись к той, которая говорила в прошлом году, заявляет: «Не знаю, может, это только мне кажется, но суп вроде бы не так уж плох». И еще год все молчат.

– Хм! – хмыкнул Джерард. – Только представь себе, до какого духовного совершенства можно дойти за год.

– Вот об этом я как раз никогда не думал, – признался я. – Как бы там ни было, время бежит вперед и особый день… Бойцовый пень! Долбаная дверь! Дверью врежьте! Фудзисаки! Фудзиешьте! Особый день настает, третья монашка, чья очередь говорить, смотрит на двух первых и укоряет: «Все бы вам браниться, трещотки!»

Надолго повисла тишина, а потом Джерард наконец кивнул и сказал:

– Видимо, это и есть самое смешное.

– Я все знаю о здании, – проговорил я, пытаясь сохранить видимость спокойствия. – И о «Фудзисаки корпорейшн». «Долборейгин!» – прошептал я едва слышно.

– А-а… – протянул Минна. – Что ж, в таком случае тебе известно немало.

– Да уж, кое-что известно. И еще я видел твоего робота-убийцу. Впрочем, он же при тебе выволакивал меня из комнаты, этот пожиратель кумкватов, – добавил я.

Мне отчаянно хотелось, чтобы он хоть немного смутился, удивился моим обширным познаниям, но Джерард был невозмутим. Он лишь приподнял брови, которые как-то странно смотрелись на фоне лысой головы и огромного купола лба.

– Ты и эти твои друзья, – начал он, – как их имена?

– Какие друзья? – решил уточнить я. – Парни Минны?

– Да… Парни Минны. Отличное словосочетание. Мой брат был очень важным человеком для всех вас, не так ли?

Очевидно, я кивнул, потому что Джерард продолжил:

– Думаю, он и в самом деле всему вас научил. Вот ты, например, говоришь в точности как он. До чего все-таки жизнь нелепа! Ты ведь это понимаешь, не так ли? То, что Фрэнк был нелепым человеком и вел странный, непоследовательный и анахронический образ жизни?

– И что же в нем было такого уж анахрофонного?

– Анахронического, – поправил меня Джерард. – Не соответствующего нынешнему времени.

– Я знаю значение этого слова, – заметил я, – Но я хочу спросить, что в нем было такого уж акаконического? – Я был слишком сильно задет, чтобы следить за своими речевыми тиками. – Неужто его жизнь была более анахронической, чем твоя, с этим мистическим японским культом, которому уж за миллион лет перевалило?

– Ты бахвалишься своим невежеством так же, как Фрэнк, – сказал Джерард. – Мой брат обучил тебя только тому, что знал сам, да и то далеко не всему. Он очаровал тебя, но держал в невежестве, так что твои представления даже о вашем тесном двухмерном мире остались убогими. Карикатурными, если хочешь. Больше всего меня удивляет как раз то, что ты до сих пор ничего не знал о здании на Парк-авеню. Должно быть, ты действительно испытал шок.

– Так просвети меня.

– Без сомнения, сейчас, когда мы с тобой разговариваем, у тебя в кармане лежат деньги моего брата, Лайонел. Неужели ты и в самом деле веришь в то, что они заработаны в детективном агентстве? Получены за то, что вы исполняли свои детские поручения? Или, может, ты полагал, что он занят изготовлением фальшивых денег? Это предположение тоже ничуть не хуже.

Интересно, к чему была вся эта типично бруклинская трепотня Джерарда, прикрывавшегося дзен- буддизмом? Я вспомнил, как важный монах вчера вечером поведал о бессмысленности тех разновидностей дзен-буддизма, которые направлены на удовлетворение одних только потребностей тела.

– Фрэнк вел дела с опасными людьми, – продолжал Джерард. – И ко всему прочему, он их обворовывал. А чем больше крал, тем больше и рисковал. И нелепо было думать, что он при такой-то жизни будет вечно процветать.

– Расскажи мне о… обманименя… Фудзисаки.

– Корпорация «Фудзисаки» владеет зданием на Парк-авеню. Минна имел некоторое отношение к его администрации. Ты и представить себе не можешь, Лайонел, какие деньги там крутились. – Он выжидающе