головой. Зверь решил нанести удар сверху. Он выпрямился во весь свой исполинский рост и приготовился обрушиться на низкого человека, но тот внезапно шагнул ему навстречу и какой-то палкой нанес сильнейший удар снизу в грудь напротив сердца.

Прочное, острое, как бритва, лезвие в вошло в толстую шкуру, как в масло. Медведь ревел и продолжал по инерции наваливаться на человека, но чем ближе была цель, тем глубже проникала в его плоть острая заноза, разрывая мышцы и связки…

Слабое существо без шкуры, клыков и когтей обмануло зверя, обратило его силу и злобу против него самого. Высокий человек, оправившись, бросился в драку. Он с отчаянным криком по самую рукоять вонзил нож под лопатку Зверя. Медведь, огрызаясь, резко повернул голову; но сомкнувшиеся с лязгом челюсти поймали лишь пустоту. Человек ловко увернулся. Он ударил зверя еще раз, а потом еще и еще…

Темная густая кровь вырвалась наружу и хлынула по мохнатой шкуре на землю. Зверь чувствовал боль, такую сильную, что, казалось, она затопила его целиком, с головой и потрохами. Он начал падать на человека с палкой, пытаясь подмять его под себя, но тот упер ее конец в землю, а сам отскочил в сторону. Перо копья достигло сердца зверя и разорвало его на две трепещущие половины. Земля ушла у медведя из-под ног. Последним усилием он попытался достать человека с ножом, но остатки сил вытекли из него вместе с кровью. Когти его загребли землю, вырывая пучки травы. Потом лапы разжались, медведь заревел в последний раз и забился в конвульсиях. Все было кончено.

Белов был весь, с головы до ног, перепачкан кровью зверя; она хлынула на него таким мощным потоком, что он не успел увернуться. Он подбежал к Степанцову. Сергей вырвал нож из туши, по которой, как электрические импульсы, пробегали слабые судороги агонии, и без сил рухнул на медведя. Белов оттащил боксера в сторону, перевернул на спину. Свитер на его груди был разорван наискось от плеча к животу. Белов раздвинул обрывки и ладонью провел по залитому кровью голому торсу раненого. На несколько секунд показалась белая кожа между четырьмя глубокими бороздами, из которых с новой силой заструилась кровь.

— Как я? — простонал Степанцов.

— Хреново, — честно ответил Белов, — но жить будешь. Надо только остановить кровотечение.

Он снял свою куртку, ножом разрезал ее на полосы и связал их между собой. Получилось Некое подобие бинта. «На первое время сгодится», — подумал Белов и наложил боксеру на грудь тугую, тут же набухшую кровью, повязку. Надолго ли ее хватит? Обратный путь до Медвежки предстоял неблизкий..

Саша с трудом вырвал копье из плоти Зверя. Его древко было мокрым и липким от крови, но зато на нем проявились, как на фотографии, таинственные пиктограммы. Что было бы, если бы Аким не заставил их взять с собой это проверенное им и его предками оружие?..

Он подобрал с травы нож, обтер пучком травы и вернул его в ножны на поясе Степанцова. Может, этот клинок пригодится кому-нибудь еще? Белов помог Сергею подняться. Раненый оперся на его плечо, и они двинулись в сторону реки. Полярная звезда была еле видна; на востоке появилась бледная полоска рассвета. Надо было возвращаться.

Они пошли, держа путь на юг. Тайга сменилась редким подлеском; потом кустарником. Где-то неподалеку, слева от них шумела вода — это река Ус, как и сто, и тысячу лет назад стремительно бежала к Ангаре. Реки живут гораздо дольше, чем люди и медведи…

Когда уже совсем рассвело, Белов с повисшим, на нем боксером вышли на берег реки в том месте, откуда начали свой путь к Алатырь-камню. Солнце еще не набрало пол-ной силы, лучи его нежно касались травы и листьев. На камне, рядом с надувной лодкой, сидел, как всегда невозмутимый, Аким и курил самокрутку.

— Добрый знак! — сказал он вместо приветствия.

— Это ты называешь добрым знаком? — удивился Белов. Он осторожно опустил на землю выбившегося из сил Сергея. — Не пойму, как мы живы остались!

— Добрый знак! — не обращая внимания на его слова, повторил Аким. — Хозяин отпустил вас. Теперь все будет хорошо.

Аким привычным жестом притушил самокрутку и сунул ее за ухо. Он встал, подошел к Степанцову и заглянул ему в глаза. Сергей выглядел неважно, как человек, которого бьет лихорадка: лицо осунулось, кожа побелела, глаза горят… Аким кивнул и стал что-то искать у себя под ногами. Он скрылся в кустарнике, и, спустя минуту, вернулся с какой-то травой в руке. Сунул ее в рот и принялся жевать. Затем подошел к Сергею и, выплюнув на ладонь зеленую массу быстрым движением сунул ее боксеру в рот.

— Подержи под языком, — сказал Аким. — Не глотай сразу.

По лицу Степанцова было видно, что он и не собирается это делать, скорее наоборот. Однако кашица пошла ему на пользу. Сергею прямо на глазах стало лучше. Он взбодрился и даже встал на ноги, хоть и с трудом.

— Я пойду сам, — заявил он во всеуслышание.

— Ну вот видишь? — улыбнулся Аким Белову. — С ним все в порядке.

— Вертолет прилетит только послезавтра, — возразил тот, — я боюсь, у него рана загноится.

Таежник пропустил его слова мимо ушей.

— Хозяин отметил его своей печатью. С ним ничего не может случиться. Возвращайтесь в деревню, я скоро приду.

Он открыл клапан на лодке, выпустил из нее воздух. Затем с помощью Белова скрутил ее в плотный валик, связал тросиком и спрятал под кустом на берегу…

Охотник показал им кратчайшую дорогу к деревне: по прямой лесом до нее было чуть больше двадцати километров. Белов не стал спрашивать, куда идет Аким. Они расстались.

Степанцов пошел сам, усилием воли подавляя страшную боль. Белов шагал рядом и думал о нем, что теперь это совсем другой человек, не то, что до встречи с медведем. Боец, мужчина, для которого не существует никаких преград. Хозяин тайги исполнил желание Белова — убил зверя в сердце Сергея.

Нет, не так. Они вместе убили его…

Вернувшись в Медвежку, Степанцов без сил повалился на кровать. Он потерял много сил, но выглядел счастливым. Как только Белов размотал тугую повязку из плотной материи, раны снова открылись. Саша промыл их водкой. Сергей во время этой процедуры не проронил ни звука. Затем Белов нашел в сундуке чистую рубаху, развел огонь и прокипятил ее в воде. Он насухо отжал тряпку, просушил над печкой, разорвал на полосы и снова забинтовал раны.

— Тебе нужно поспать, — сказал раненому Саша.

Степанцов крепко сжал его руку.

— Спасибо тебе, — сказал он. — Такого боя у меня еще не было. И, наверное, уже никогда не будет. Как я держался?

— Ты дрался, как настоящий чемпион. И ты победил. Чувствуешь себя победителем?

Сергей широко улыбнулся.

— Да, у меня больше нет соперников. Теперь я порву любого.

Ближе к вечеру вернулся Аким. Он. принес отрубленные медвежьи лапы. Аким, как обычно, немного выпил и потом всю ночь что-то мастерил. Степанцов ненадолго забывался коротким беспокойным сном. Он ворочался на кровати, вскрикивал, словно заново переживал все подробности прошедшей ночи. Когда он просыпался, то видел сидевшего рядом Белова…

Настал третий день их пребывания в тайге. Аким отвел их на поляну, куда должен был прилететь вертолет. Когда в небе послышался шум винтов, охотник достал из-за пазухи два ожерелья из медвежьих когтей и торжественно вручил их Белову и боксеру.

— Зверь умер, — сказал он обоим. — Помните о нем!

— Разве такое можно забыть? — удивился Степанцов. — Но все равно, за подарок спасибо!

Ему льстило, что старый охотник стал относиться к нему, как к равному Белов и Аким обнялись на прощанье, потом тот обменялся рукопожатием с Сергеем…

Саша и боксер поднялись на борт вертушки. Степанцов со стоном растянулся на полу, положив под голову рюкзак, Саша сел у окна. Вертолет, как и в прошлый раз, приземлился всего лишь на минуту Летчики радостно поприветствовали пассажиров, но расспрашивать ни о чем не стали, хотя Степанцов выглядел не лучшим образом — краше в гроб кладут. Все разговоры отложили до возвращения в Томилино. Вертолет набрал высоту, лег на обратный курс.