Насколько мог судить Степанцов, они ехали не на комбинат, а наоборот — удалялись от него. То, что Белов переоделся в «полевую форму», показалось Сергею странным. Он видел задорные искорки, мелькавшие в глазах Саши, но так и не мог уяснить причину их появления. Белов что-то задумал, но что? Сергей начал понемногу раздражаться. Он не любил, когда с ним говорили загадками, а предпочитал определенность и открытость.
— На, возьми. Это тебе, — Белов протянул Сергею пакет с одеждой.
Там лежало все то же самое, что было надето на нем самом.
— Это что, обязательно? — спросил Степанцов.
— Совершенно необходимо, можешь мне поверить.
Сергей решил пока ни о чем больше не спрашивать. В конце концов, рано или поздно все разъяснится. Он положил пакет на колени и откинулся на спинку. Машину потряхивало на ухабах. Городские улицы сменились загородным шоссе, а здесь асфальт был похуже. Да нет, где там хуже? Местами его и вовсе не было.
Редкий лесок, пробегавший за окошком джипа, постепенно становился все гуще и гуще. Березки и лиственницы сменились елями и молодыми сосенками.
Город выпустил. их из своих объятий; за его границей Начиналась тайга!
Еще через минут через пятнадцать их взглядам открылось широкое, ровное как стол, поле. Степанцову оно показалось бескрайним; поле простиралось до самого горизонта, сколько хватало глаз. «Лексус» стал сбавлять скорость. Витек притормозил, выискивая боковую дорожку, едва заметную в густой траве. Наконец он нашел то, что искал, и джип, плавно переваливаясь с кочки на кочку, покатил вперед по бездорожью.
— Почти приехали, — сказал Витек. Он ни к кому не обращался; скорее всего, это были мысли вслух.
Сергей нагнулся и посмотрел через лобовое стекло. Вдалеке, может, в пятистах метрах, белел аккуратный домик с большой антенной на крыше. А перед домиком стоял вертолет — потрепанный МИ-6 с устало повисшими, будто расслабленными, черными лопастями.
Витек нажал на клаксон, и джип издал радостный приветственный гудок.
— Перестань дудеть, — сказал Белов, — они и так нас видят.
Будто в подтверждение его слов лопасти вертолета начали медленно поворачиваться. Они сделали первый круг, потом еще один и еще… Через несколько секунд они слились в единый полупрозрачный диск. Вертолет задрожал, словно ему не терпелось оторваться от земли.
— Ты до сих пор не переоделся? — спросил Белов Сергея — таким тоном, будто только сейчас это заметил. — Давай-ка, шевелись.
Казалось бы, в Белове не было ничего особенного: обычный человек, как и все. Но от него исходила некая теплая неброская сила, которая заставляла людей повиноваться. Степанцов недовольно заворчал, но все же скинул спортивный костюм и кроссовки. Затем натянул на себя походную одежду.
Витек остановил джип у белого домика с гордой надписью «Аэропорт Томилино». Как понял Степанцов, это была диспетчерская будка. Дверь открылась, из нее навстречу им вышел поджарый мужичок лет шестидесяти в полувоенной форме, очевидно, бывший пилот, а теперь диспетчер аэродрома. Он по очереди поздоровался за руку с прибывшими и спросил Белова, когда их ждать с возвращением.
— Через три дня…
— Хорошо, — диспетчер кивнул и знаком пригласил их идти за собой к вертолету.
Двигатель вертушки уже начал выходить на рабочий режим. Лопасти раскрутились до нужных оборотов. Потоки воздуха, срываясь с их черных лезвий, пригибали траву, трепали одежду на людях, пытались сбросить с них рюкзаки. Мужчинам приходилось идти, пригнувшись к земле, чтобы преодолеть сопротивление воздушных струй. У небольшой лесенки из двух ступенек диспетчер пропустил Белова и Степанцова вперед, как только они забрались в салон, убрал ее. Встречавший их пилот закрыл за ними дверь.
Внутри стоял такой шум, что у двух пассажиров сразу же заложило уши. Пилот надел наушники, показал выставленный большой палец — «взлетаем!» — и скрылся в кабине. Вертолет, словно гигантская стрекоза, легко оторвался от земли и описал большой круг над полем, набирая высоту.
И будка авиадиспетчера, и джип казались сверху игрушечными. Они становились все меньше и меньше, а вместе с ними — и проблемы, оставленные на земле. Степанцову стало легче на душе. Все-таки Белов прав, надо сменить обстановку. Словно прочитав его мысли, тот ободряюще похлопал боксера по плечу…
Пилот сделал еще один круг и лег на заданный курс. Под ними поплыла бесконечная, как море, тайга…
Белов летел в тайгу уже не первый раз, и все равно не мог не восхищаться роскошным видом, открывавшимся из иллюминатора. Казалось, в мире есть только две краски: голубая — насыщенная прозрачная синева неба и тускло-зеленая — сосенок, покрывавших землю, как поредевшая шерсть гигантское мегалитическое животное: Солнце резало глаза. Белов опустил светофильтр и перебрался на противоположную сторону, поближе к Степанцову.
Перед Сашей стояла сложная задача— заставить Степанцова забыть о возможности очередного поражения. Нужна установка на победу. Только победа, и ничего больше. Все следовало свести к одной простой мысли, а вернее, чувству: ты — можешь!
Только так. Чутье еще никогда не подводило Белова. И оно упорно тянуло его в тайгу: место, где все вопросы решаются предельно просто. Главный закон тайги — кто сильнее, тот и прав, А вернее, жив! Или ты победитель, или труп. Цена победы — жизнь. Цена поражения — смерть.
Если им удастся то, что задумал Белов, через три дня они вернуться в Томилино живыми и здоровыми, если не удастся — вертолетчики, вернувшись за ними в тайгу, никого не застанут в живых…
Они летели долго — два с лишним часа. Степанцов сидел у борта на неудобной, обшитой дерматином, скамеечке и смотрел в иллюминатор. Белов положил рюкзак прямо на пол и, удобно устроившись на нем, попытался заснуть. У него ничего не получалось. Ощущение было такое, словно он на велосипеде со спущенными шинами на полной скорости катит по булыжной мостовой.
Наконец из кабины высунулся второй пилот, перевернул кулак и показал большим пальцем вниз. Они пошли на снижение. Белов присел на корточки и схватил рюкзак. Знаками он объяснил боксеру, что задерживаться вертолет не будет; выбросит их и тут же полетит обратно. Степанцов кивнул: понял.
Металлическая стрекоза чисто символически коснулась колесами зеленой травы. Белов сам открыл люк и выпрыгнул наружу. Степанцов выбросил рюкзаки, затем последовал за Беловым. Едва они успели отбежать на пару десятков шагов, как пилот прибавил обороты, и вертолет взмыл в небо. Белов и боксер стояли, наблюдая, как он набирает высоту, разворачивается и ложится на обратный курс.
Когда рокот вертолета затих вдали, Саша повернулся к Степанцову и сказал:
— Мы здесь одни. Улетим мы обратно или останемся в тайге навсегда — зависит только от нас самих.
Он подхватил рюкзак, забросил его на плечо и уверенно зашагал вперед.
Саша несколько раз глубоко вздохнул, нагнулся, сорвал ягоду, укрытую нежно-зеленым листочком. Ягода была сочная, водянистая, с большой косточкой внутри. Здесь, в Сибири, ее называют костяникой. Неповторимый вкус ягоды и душистый воздух подействовали на него, как легкий наркотик. Это было нечто вроде эйфории.
Он заметил, как удивленно озирается по сторонам Сергей. Белов знал, что первое потрясение от встречи с тайгой у Степанцова вскоре пройдет.
Мощь тайги отпустит, перестанет тяжелым грузом давить на сознание. Появится восторг и ощущение, похожее на опьянение — чувство полной свободы и счастья.
Белов сразу направился к засохшей сосне на краю поляны. Справа от нее начиналась тропинка, ведущая в таежную деревню. Саша обрадовался, что сосна до сих пор не упала; ведь в тайге все очень быстро меняется, это те же джунгли, только северные. Белову давно хотелось увидеть это, похожее на скульптуру, дерево, так поразившее в прошлый раз его воображение, поэтому он и высадился здесь, а не ближе к жилью.
