К письму прилагался стандартный текст контракта, больше напоминавший кабальную запись или соглашение о добровольном рабстве. Чиновники из

Федерации весьма детально прописывали, какой процент от гонорара должен пойти американскому промоутеру Степанцова, какой — на оплату медицинской страховки, какую рекламу можно разместить на теле боксера и т. д.

Белов внимательно перечитал все еще раз. Это письмо, безусловно, многое меняло. Хьюитт, бывший соперник Сергея, попался на наркотиках. Наверняка разразился громкий скандал, насколько громкий, сказать трудно, поскольку Белов не следил за спортивными новостями из-за океана. А Степанцов вообще избегал любой информации, связанной с большим боксом.

Теперь, если отменить бой с действующим чемпионом, организаторы понесут огромные убытки, которые не так легко будет компенсировать. Поэтому и возникла такая расплывчатая, корявая формулировка, как «звание претендента на титул чемпиона мира в полутяжелом весе автоматически переходит к Вам, поскольку вы проиграли техническим нокаутом». Это пряник. А кнутом послужила угроза: «В случае Вашего отказа отбор претендентов будет проводиться обычным порядком, но Вы в нем участвовать уже не сможете».

По сути дела, это был завуалированный призыв о помощи: приезжай, мол, Сережа, подставляй свою голову под кулаки Пейтона и спасай наши денежки!

Белов, как бизнесмен, расценил это именно так.

— Тебя смущает сумма, указанная в контракте? — спросил он Степанцова. — Я поговорю с Лайзой, она свяжется с коллегами-адвокатами по спортивным делам, и мы сможем выбить из них вдвое больше. Похоже, у ребят форс-мажор, это они от тебя зависят, а ты их держишь за горло. Глупо было бы с твоей стороны сказать нет.

Сергею был неприятен это разговор. Для себя он все решил: с большим спортом покончено раз и навсегда. А заниматься самобичеванием и самокопанием нет смысла.

— Нет, Саша, ты не понимаешь. Дело совсем не в этом.

— А в-чем?

Степанцов, чтобы не отвечать сразу старательно подул на чай, отхлебнул из стакана… Потом вытянул руку и показал в сторону раковины:

— Вот в этом!

— Что ты имеешь в виду?

— Видишь, там висит белое полотенце? Я видеть его не могу! Считай, что я шизофреник, но всякий раз, глядя на него, я вздрагиваю. Я потерял уверенность в себе. А если нет уверенности, не стоит даже близко подходить к рингу Это раз, Степанцов загнул один палец. — У меня нет команды, команды, в которую я бы верил. В боксе важно иметь хороший угол. Это значит, что есть те, кто ждут тебя у скамейки, поддерживают тебя, поят водой, работают вместе с тобой мозгами… Они должны знать тебя, чувствовать, на что ты способен, после того, как тебя обработали, как боксерский мешок. Это два! И, наконец, ответственность. Знаешь, что будет, если мои мальчишки, — он и не заметил, как сказал «мои мальчишки», — увидят по телевизору, что меня побили? Я не смогу больше смотреть им в глаза! Вот в чем дело! Я боюсь, что и школа, и все твои… наши начинания пойдут прахом.

Сергей все-таки, несмотря на все свои старания сдерживать эмоции, разволновался. На висках и верхней губе у него выступили мелкие капельки пота. В отличие от него, чай уже остыл. Он стал пить его мелкими глотками, чтобы успокоиться.

— Ответственность, — задумчиво сказал Белов, пестуя в ладонях пустой стакан. — Это хорошее слово — мужское. Я рад, что ты о нем вспомнил. Но, наверное, мы по-разному понимаем его смысл. Я тоже знаю, что это такое. Ты думаешь, легко быть руководителем гигантского комбината? Особенно у нас, — в России, где олигархом быть стыдно? Ты думаешь, легко сознавать, что каждый твой шаг, каждый твой поступок просвечиваются, будто рентгеном?

Ох, как тяжело. Потому что люди все время ждут от тебя чего-то. Подозревают в нечестности. Надеются. Верят. И ты чувствуешь, что не можешь, не имеешь права обмануть их. Ты думаешь, мне больше всех надо? Я бы давно уже купил себе дворец на берегу океана, где-нибудь в Майями, и жил там припеваючи. Может, ты тоже считаешь, я хочу наворовать побольше? Да, я через это прошел. И понял, что если есть голова на плечах, то не нужно быть грабителем, чтобы стать богатым. Зачем мне вообще воровать? Если о ком-то говорят — он ворует, не факт, что так и есть. Иногда я чувствую себя как на канате над пропастью: иду без страховки, одно неверное движение — и конец! Брызги крови и мозга на скалах! Но я должен идти, потому что есть люди, которые мне верят. Ты вспомнил о мальчишках? Ты прав. Они равняются на тебя. Они тебя боготворят. Может, они не все понимают, но чувствуют!

И на самом деле им совершенно не важно, победишь ты или проиграешь! Им главное, что ты — боец! Бьешься до конца! Сделай или сдохни! Разве не так следует ставить главные вопросы, на которые мы отвечаем всю жизнь? Смотри!

Белов поставил стакан на стол и поднялся с кресла. Степанцов с напряженным лицом ждал продолжения. Белов подошел, к раковине, снял полотенце с крючка, развернул его, держа за два края.

— Полотенце? Да что полотенце? Тряпка, и больше ничего! — он скомкал белую материю и отправил в мусорное ведро; потом надел пиджак, поправил галстук. — Команды, говоришь, нет? Вот тебе команда! И не просто команда— бригада! Давай договоримся — завтра ты проведешь тренировки с ребятами, как положено. А насчет боя — даже не сомневайся! Бой состоится, — Белов подошел к двери, на пороге обернулся и сказал: — Спасибо за чай. Малина — это что-то!

Он ушел, а Степанцов остался гадать, кто из них боксер, он или Белов?

Белов решил не вызывать машину и не беспокоить Витька. Ему хотелось немного прогуляться одному. От спортшколы он пошел в сторону комбината, по пути размышляя над сложившейся проблемой. А она обрисовывалась достаточно четко. Путь боксера к вершине невероятно труден. Далеко не каждому спортсмену, даже обладающему превосходными физическими данными, уготована судьба чемпиона. Для того чтобы завоевать титул, необходимо иметь несокрушимую волю, абсолютную веру в собственные силы, дьявольское самолюбие и стальные нервы.

Однако у любой медали есть две стороны. Человек с твердой волей зачастую лишен гибкости; любое поражение ломает его с громким треском. То же самое случилось и со Степанцовым. Он угодил в ловушку, из которой не мог самостоятельно выбраться. Сергей нуждался в чьей-то поддержке, помощи. По большому счету, надо было взять его за шкирку, встряхнуть и дать хорошего пинка.

Саша присел на скамеечку в тени высокого тополя и закурил. Поднял с земли сломанную ветку и принялся что-то чертить в пыли; обычно это помогало думать.

Степанцов морально подавлен. Синдром сбитого летчика — это травма пострашнее открытого перелома. Его тренированное тело оставалось по-прежнему сильным, но бойцовский дух ослаб. Боксер стал похож на бриг с пробитым ядром бортом. Утонет он или удержится да плаву, зависит от команды. Требовалось срочно залатать эту брешь. Кто может здесь помочь? Мысли Белова обратились к Ватсону и Лукину Наверное, они смогли бы подсказать выход.

Сам Ватсон часто говорил, что они с Федором выполняют одну и ту же работу, но только по-разному. В приюте Лукина находили кров и понимание самые обездоленные, лишившиеся последней надежды люди. Для них было важно не потерять остатки веры. И под омофором великого нестяжателя Нила Сорского они ее находили вновь, укрепляли, помогали в этом и себе, и другим.

К Ватсону в его клинику приходили в основном убежденные, закоренелые материалисты, твердо знающие, что вера — пристань слабаков. К Богу они относились, как-к Деду Морозу с мешком подарков или красивой доброй сказке, но не более того.

Пациенты Ватсона в большинстве своем считали, что христианство — религия неудачников, что жизнь и судьба целиком и полностью зависят от их воли, желания и работоспособности. Поэтому в житейских бурях они были лишены в тех парусов и кормил, которые дает человеку вера. Наверное, из-за этого нервные