размера; они явно предназначались для будущих воспитанников Степанцова. Глухов поискал глазами Белова и протянул ему майку:

— Александр Николаевич! Это вам!

Все засмеялись. Засмеялся и Белов. Он поднял майку перед собой и сказал:

— Спасибо! Как раз мой размерчик.

Раздался новый взрыв хохота, еще громче. Однако. Глухов не растерялся:

— А ничего. Найдете, куда приспособить. В случае чего — у хозяйки своей спросите! — и кивнул в сторону Лайзы.

— Спасибо! — Белов отдал майку сияющей Лайзе и пожал Глухову руку. — Спасибо, мужики! — и он широким жестом обвел всех присутствующих.

Прозвучали жидкие хлопки. Затем они стали громче и дружнее и, наконец, переросли в долгие аплодисменты. Люди стояли и хлопали: друг другу и, наверное, сами себе тоже. Каждый чувствовал сопричастность к большому общему делу.

Митинг подошел к концу. Степанцов и Лукин взяли мальчишек и повели их знакомиться со школой. Белов и Лайза сели в директорскую машину.

— Ну что? Не хочешь взглянуть, что я придумала? — спросила Лайза.

— Ни на минуту не сомневаюсь, что все самое лучшее, — улыбнулся Белов.

— Даже не думай от меня отделаться! — Лайза, пользуясь тем, что сидевший за рулем Витек ничего не видит, незаметно ущипнула Белова за бедро.

Тебе все равно придется взглянуть.

— Хорошо! — Балов посмотрел на часы. — Время есть. Витек! Поехали к Дому культуры.

Дом культуры был построен давным-давно, практически одновременно с самим комбинатом. Это было огромное трехэтажное здание, облицованное серым гранитом. Строили его на совесть, на века. Но только кто же тогда мог предположить, что все изменится? В годы перестройки Дом стоял в запустении.

Потом его отремонтировали, и директор комбината, занимавший этот пост еще до Рыкова, сдал многочисленные помещения под различные офисы, а на первом этаже, в огромном, как футбольное поле, холле, открыл вещевой рынок.

Белов понимал, что с этим давно пора что-нибудь делать; вот только руки все никак не доходили. Помощь, пришла неожиданно — со стороны Лайзы.

Неугомонная американка решила разместить здесь досуговый центр, ориентированный в первую очередь на женщин. — Я все продумала, — говорила Лайза, выходя из машины. — Женщинам необходимо общение, светская жизнь, а> в Красносибирске этого самого «света» как раз и нет.

Белов усмехнулся.

— Конечно, откуда ему взяться? В нашей-то глуши?

Они пошли к входу в Дом культуры. Между бетонными плитами, которыми была вымощена дорожка, пробивались нежно-зеленые кустики травки. Большой круглый бассейн был пуст. На дне его лежал мусор: фантики, обертки, разбитые бутылки. Ржавые трубы торчали, как покрашенные коричневой краской ребра кита. У входа в здание курил одинокий охранник. Рынок, располагавшийся здесь зимой, на летнее время переезжал на главное поле городского стадиона. Но теперь Белов знал, что сюда он больше не вернется.

— Ты посмотри, какое помещение! — восторгалась Лайза. — Ведь это — миллионы долларов!

Внутри, действительно, Дом культуры выглядел куда лучше, чем снаружи. С потолка свисали громоздкие люстры из чешского хрусталя; лестницы, ведущие наверх, были воздушны и невесомы; латунные перила радовали глаз изяществом и продуманностью линий. Первый этаж был облицован розовым мрамором, второй, насколько помнил Белов, голубым, а третий — белым.

— Посуди сам, — не унималась Лайза. — Спортзал для рабочих есть… Театральная коробка и сцена есть…

Саша кивал, выслушивая ее аргументы.

— Бассейн, — Лайза загнула еще один палец, — есть. Всякие кафе и рестораны — это частный сектор, они возникают сами по себе. Но ведь женщине этого мало. Ей. надо вращаться и блистать.

— Как ты сказала? — удивился Белов.

— Да-да, не смейся! Именно вращаться и блистать. Чувствовать себя красивой, умной и желанной. А если она целый день мечется между ванной и кухней, что из этого хорошего? Бигуди-борщ, борщ-бигуди… Нет! Здесь у нас будет, — она обвела рукой холл, который прежде занимал рынок, — общий зал. Место встреч и знакомств. Тут можно проводить новогодние балы, отмечать торжественные события. Понял?

Белов кивнул.

— Дальше. Зрительный зал пустует, а бархатный занавес догрызают мыши. Я думаю, надо организовать самодеятельный драмтеатр.

— Лайза… — по мнению Белова, это выглядело совсем смешно. Попахивало забытыми семидесятыми, если не шестидесятыми. — Ну кто в него пойдет?

— Не суди обо всех по себе! — наставительно произнесла Лайза. — Театр — это всегда эмоции, а женщинам они нужны в первую очередь. Пойдут, вот увидишь.

— Ну допустим… — скептически изрек Белов. — Что еще?

— Еще — обязательная психологическая консультация и помощь. Брак и семья — дело трудное, требующее постоянной работы. Ты первый, как руководитель, заинтересован в сохранении семей. Семейный рабочий держится за свое место. Не пьет, не безобразничает и вообще — ведет себя солиднее.

Белов покосился на Лайзу.

— Ты сейчас на что-то намекаешь?

Она оглянулась, убедилась, что их никто не видит, и ткнула ему маленьким острым кулачком в бок.

— Нет, не намекаю, — с деланной злостью ответила Лайза. — Говорю открытым текстом. Женатый мужчина выглядит солиднее.

— Хорошо, учту, — поспешно согласился Белов.

Это походило на веселую игру. Вряд ли он мог в чем-нибудь отказать Лайзе; к тому же — она говорила по существу. Но никто не должен видеть, как директора комбината пихают кулаком в бок.

— Так вот, — подытожила Лайза. — Психологическая помощь обязательно должна быть. И я уже нашла хорошего специалиста.

— Своего психоаналитика? — пошутил Белов. — Хочешь выписать его из Штатов?

— Зачем? Станислава Марковича, — ответила Лайза.

— Ватсона?

— Ты знаешь кого-нибудь лучше?

— Честно говоря, нет.

— Тогда чего удивляешься?

Крыть было нечем. Белов задумался. А что, наверное, это неплохая идея. Он уже представлял себе Ватсона: высокого, мощного, с крупной бритой головой и густыми усами, в белом халате. Док пользуется большим авторитетом у женщин. Ему-то уж точно не придется сидеть без работы.

— Сама я хочу организовать бесплатные юридические консультации. Я поинтересовалась: последняя юридическая консультация в Красносибирске закрылась полтора года назад. Теперь людям некуда идти; они не знают своих законных прав. Откуда взяться гражданскому самосознанию?

Белов вздохнул. Он обнял Лайзу за талию и притянул к себе.

— Солнышко мое, ты, похоже, задумала изменить мир?

— Почему бы и нет?

— Видишь ли, это еще ни у кого не получалось.

— Я знаю, — ответила Лайза. — Я и не рассчитываю, что у меня получится. Я просто хочу начать. Кто-то же должен начать.

— Согласен, — Белов поцеловал ее в ароматную щечку — Я помогу тебе. Есть еще какие-нибудь задумки?

— Да! — Лайза повела его к лестнице.

Они поднялись на второй этаж и пошли вдоль длинной стены. Через высокие, в два человеческих