уже кончилось.

— Народ, слушайте, а что это со мной было? — раздался удивленный голос из динамиков.

Все злобно посмотрели на меня, даже вползающий на мостик Найт, сильно побитый и грязный.

— А мне понравилось, — глубокомысленно прокомментировал Буря. — Иль, может, повторим?

Ответить я не успела: меня попытались прибить.

Сижу в своей каюте, заперта на все замки, и дверь подперта чем-то тяжелым. Рядом валяется полностью загипсованная птичка и грустно смотрит на потолок. Буря тихонечко упрашивает дать ему еще разок словить кайф и заверяет в вечной дружбе.

На душе — муторно.

— Кар, хочешь мультик посмотреть?

Молчание.

— Я червячков затырила, они в тумбочке и еще шевелятся, хочешь? — На меня скосили левый глаз. — Правда-правда.

— Давай, — грустно и с оттенком вредности.

Я радостно полезла в тумбочку. Хорошо, что успела сгонять в пищеблок до того, как меня единогласно решили посадить под домашний арест.

— На.

— Положи в клюв, я не могу двигаться.

— Угу.

Чавканье, тихое одобрительное гуканье и уменьшение враждебности во взгляде.

— Иль, ты когда в следующий раз соберешься че-нить натворить — предупреди. Может, я успею смыться и даже сохраню оперение.

Я виновато кивала, продолжая подкармливать ее червячками и прислушиваясь к бурчанию в собственном животе.

— Ладно, фиг с тобой, включай мультик. И… чего уж там, я ж видела, что ты и себе еды принесла, можешь есть, я больше не дуюсь.

Я радостно улыбнулась и снова полезла в тумбочку. А все-таки повезло мне с подругой. Кто другой после многочисленных переломов, резкого облысения в ходе терапии и прочего мог бы и не поверить в мои дружеские чувства. А Кара ничего — терпит. Так, а что мы сегодня смотреть будем?

Команда дулась недолго — дня два, а потом меня выпустили и торжественно простили, взяв с меня честное слово, что я больше не буду бедокурить. После этого мне столь же торжественно вручили швабру, пылесос и отправили на исправительно-трудовые работы. Люц еще не до конца устранил все неисправности системы после такого удара. Так что роботы-уборщики все еще не работали, а грязь исчезать сама никак не хотела. Обозрев поле деятельности, заваленное пакетиками, огрызками, косточками и прочей ерундой, я сильно засомневалась, что меня выпустили лишь из дружеских побуждений. Им просто надоело сидеть в грязи.

Бр-р-р…

— Ну, ты как? — Ворона уже летала, а завтра мы должны были прибыть в порт. Я, засучив штаны повыше и ползая на коленях, мыла пол в реакторном отсеке. Все: я сама, тряпка и вода в бачке — было чернее сажи, но менять воду снова не хотелось. Опять придется пропускать ее через фильтр, а это минут пять туда, минут пять обратно и еще десять скучать у воющего от перегрузки аппарата.

— Нормально, только вот отмыть это ну просто нереально.

Найт хмыкнул, копаясь неподалеку в реакторе. А ворона перелетела на край бака.

— Н-да, такой водой ты только все еще больше заляпаешь. А что, очистительные таблетки кончились?

Я с ненавистью посмотрела на валяющуюся неподалеку упаковку.

— Нет, но, после того как я бросила одну из них в бак, все вокруг залила серая пена, вода нагрелась до состояния пара, а я получила из полувымытого сильно грязный реакторный отсек.

— Крышку надо было закрыть.

— Еще одно слово, — клятвенно заверила ее я, — и ты окунешься в эту водичку.

— Все, все, молчу, молчу. Кстати, как тебе мое оперенье?

Я хмыкнула. Люц что-то там напутал с таблетками, и теперь у птички были ярко-синие перышки, переливающиеся на свету. Красиво, но необычно.

— Здорово, да? Я тут подумала, может, скоро еще разок перекрашусь.

— Тогда сначала тебя придется ощипать.

Ворона задумалась. Я сдула с глаз грязную челку и стала дальше мыть пол. На память приходили совершенно ненужные воспоминания: как император, держа меня одной рукой и убрав челку второй, говорит о каких-то символах на лбу. Я и сама иногда их видела, но редко, так как проявлялись они лишь в Момент смертельной опасности. И не только на лбу, но и на груди и животе, а также на кистях и ступнях ног. Разноцветные рыже-золотые линии образовывали странный узор, который и завораживал, и пугал одновременно.

— О чем задумалась?

— А? Что? — Я растерянно посмотрела на склонившую набок голову птичку.

Подошел Найт, молча взял неподъемный бак и потащил его к выходу. Я было тоже вскочила, но он оглянулся и отрицательно мотнул головой.

— Я очищу воду, а ты пока отдохни.

Я улыбнулась и радостно плюхнулась обратно на пол. Ворона уже сидела там же и осторожно рисовала когтем какие-то знаки на грязной его части.

— Кар.

— Чего?

— А ты и впрямь хотела бы жить во дворце?

Ворона задумалась и почесала лапой шею. Но тут же опомнилась и с ужасом посмотрела на грязную лапку.

— Кошмар! Теперь мыться придется.

— Ка-ар.

— А? Что? Нет.

Я удивленно подняла брови и пересадила ее к себе на колени, оттирая перышки чудом оставшимся чистым носовым платком. Ворона недоверчиво его изучила, но сопротивляться не стала, устроившись поудобнее.

— А почему? Ты ж меня еще не так давно уверяла…

— Понимаешь, мне уже и здесь хорошо. — Я замолчала, внимательно ее слушая. — Здесь уже все свои, полно друзей. Да и кормят неплохо. А что касается богатства… так ведь если брат Блэка не обманул, то мы с тобой станем вскоре не сильно беднее какого-нибудь небольшого князька нескольких звездных систем.

Я кивала, оттирая грязь с перьев и сидя чуть ли не в луже. Мокро.

— А император… ну, тут начнутся сложности, опять же императорский двор — не самое подходящее место для заведения друзей. Там все носятся с интригами и заговорами, изредка умирая за новую идею или по дурости. Оно тебе надо?

Я отрицательно мотнула головой. Передо мной поставили бак с чистой водой. И когда только Найт успел вернуться? Я подняла на него глаза.

— Молодец, — улыбнулся он. Я недоуменно подняла брови. — Если хочешь знать, то, несмотря на все твои закидоны, никто тебя просто так отдавать, пусть даже и императору, не собирается.

Я почувствовала, что краснею.

— Спасибо.