— Вы что, ребята? — спросил Харламов.

— Горит там, а ее никак не откроешь, — сказал высокий боец, показывая винтовкой на дверь.

— И люди кричали, — подхватил низенький. Только теперь Харламов заметил, что из-под двери тянулись тонкие струйки едкого дыма.

— Пусти! — Он размахнулся, всадил лом в засов и сильно рванул его на себя. Петля не поддавалась. Тогда он навалился всем телом на лом. Лицо его от напряжения стало багровым, на лбу проступили мелкие капельки пота. Наконец под его руками что-то мягко подалось. Харламов взглянул на засов и зло выругался — он погнул лом. Высокий боец с почтительным удивлением взглянул, на него.

— Ну и силища же, черт! — пробормотал он вполголоса.

За дверью послышался стон.

— А ну, братко, позволь! — сказал позади Харламова Дерпа. Он схватил лом и со страшной силой рванул его вниз. Треснув, засов разломился. Дерпа вместе с дверью влетел в камеру. Падая, он заметил лежавших у стены людей в кандалах…

На большом тюремном дворе шумела толпа освобожденных из плена. Конармейцы оделяли хлебом товарищей. Сизые волны табачного дыма плыли над головами бойцов.

— Ведут! Ведут! — послышались голоса.

В глубине двора толпа расступилась, освобождая кому-то дорогу. В наступившей тишине слышались тяжелая поступь и звенящие звуки оков. К воротам медленно подвигалась группа людей.

Двое бойцов вели под руки изможденного, заросшего человека в ножных кандалах. Посреди двора он остановился и поднял над головой иссохшую руку.

— Товарищи… дорогие… — чуть слышно прерывистым от слабости и волнения голосом заговорил человек. — Мы верили, что вы придете… и ждали вас… Великое вам спасибо! — Его голос окреп, глаза заблестели. Он простер руку вперед и продолжал: — Идите так же смело к победе! Беспощадно добивайте наемников капитала!.. Они хотят повернуть историю вспять, но этого не будет! Не будет! Мы, большевики, отвоевали Россию у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся и никогда никому не отдадим завоеванного кровью лучших сынов трудового народа… — Человек замолчал и, прикрыв глаза, тяжело опустился на руки бойцов.

— Второй эскадрон, выходи! — крикнул Ладыгин, вбегая во двор.

Бойцы шумной ватагой повалили на улицу.

— Вихров, ко мне! Бери взвод, оцепи этот квартал, — быстро распоряжался Ладыгин. — А я с остальными зайду с той стороны. Тут, говорят, штабные попрятались…

Снимая на ходу винтовки, конармейцы побежали по улице.

Кузьмич с замешкавшейся во дворе небольшой группой бойцов, среди которых оказался и Харламов, пустился догонять эскадрон.

Он впереди всех кинулся напрямик. Из-за угла дома прямо на него набежал маленький человек в котелке.

— Проше пана товарища, — бойко заговорил человек, принимая Кузьмича за начальника. — Проше пана — здесь дефензива. — Он показывал рукой на открытые окна большого дома, откуда доносились пьяные голоса, топот и пронзительные звуки окарино [33].

— Дефензива? — Кузьмич недоуменно посмотрел на него. — А что это — дефензива?

— Жандармы, проше пана товарища. Жандармы, проше пана, суть наиперши злодеи.

— А… Понятно. — Кузьмич понимающе кивнул головой. — Ребята, здесь жандармы! — крикнул он подбежавшим бойцам. — За мной!

Он взбежал на крыльцо, у самых дверей пропустил всех вперед и, угрожающе шевеля усами, вошел в дом последним.

В первой комнате лежало вповалку несколько человек в голубых мундирах.

— Мертвые, что ль? — недоумевая, сказал Харламов.

— Пьяные они! — закричал Кузьмич, нагибаясь и нюхая воздух. — Факт! Ишь, дух какой!

Харламов осторожно приоткрыл дверь в соседнюю комнату. За уставленным бутылками столом сидел тучный жандармский вахмистр. Двое жандармов, грохоча коваными сапогами, тупо плясали польку. Третий, сидя у окна и покачиваясь, играл на окарино.

— Руки вверх! — крикнул Кузьмич, выхватывая шашку из ножен. — Бери их, братва!

Вахмистр, упираясь широко расставленными руками и пошатываясь, поднялся из-за стола.

— Кто ты ест? — захрипел он. — Кто ты ест, лайдак? Пся твоя мать!

— А ну стреляй в него! Бей! — закричал Кузьмич, ловчась из-за широкой спины Харламова достать жандарма острием шашки.

— Буду я на такого гада патрон портить, — спокойно сказал Харламов.

Он схватил тяжелую дубовую скамью и, размахнувшись, со страшной силой опустил ее на голову жандарма. Вахмистр на секунду застыл, потом покачнулся и, обрушив стол с бутылками и закуской, рухнул под ноги бойцам.

За окнами послышался глухой взрыв.

Харламов, Кузьмич и Аниська выбежали, на улицу. Мимоних, пригнувшись в седлах, скакали казаки.

— Эй, эй, Кристопчук! — крикнул Харламов, приметив среди всадников знакомого старшину. — Что это? — спросил он, показывая на медленно поднимавшееся облако бурого дыма.

— Склады взрывают, — сказал старшина, придерживая лошадь и искоса поглядывая вслед эскадрону. — А ты чего тут?

— Жандармов ликвидировали… Наш эскадрон не видал?

— Не поймешь. Все вместе смешались. Паны-то всё побросали, зараз тикают. Пленных тыщу побрали, пулеметов одних сколько… Товарищ Ворошилов было их главнокомандующего застрелил. Без шапки, гадюка, ушел, на машине… Вы, ребята, собирайтесь, начдив приказал выступать. Как бы вам не остаться…

Старшина дружески кивнул Харламову и, пригнувшись в казачьем седле, припустил за эскадроном.

— Гляди, кто едет, — показал Кузьмич.

Ловко сидя на крупной гнедой лошади, из глубины улицы ехал рысью Назаров.

— Конь-то будто не его, — сказал Харламов. — Ну да, этот чуток повыше и справней.

— Ребята, где командир эскадрона? — спросил Назаров, подъезжая.

— Сами ищем, — сказал Харламов. — Где коня взял?

— Какого-сь ихнего полковника спешил, а может, генерала. Не поймешь — худой да тонкий. Наши-то генералы потучней были, — он пошевелил пальцами, — поосанистей.

— А ведь добрый конь. Английской крови. Резвен, видать. Да, — говорил Харламов, с видом знатока оглядывая нетерпеливо переступавшую лошадь. — Не конь, а машина! Ну, нехай нам послужит, не все ему под белыми ходить. Поездишь теперь.

Назаров отрицательно качнул головой.

— Нет! Это я командиру эскадрона, — сказал он с какой-то особенной ласковостью в голосе. — Пусть ездит на здоровье. Не все ему о бойцах заботу иметь. Зараз и мы о нем позаботились.

Прорыв и глубокий рейд по тылам сломали и потрясли весь вражеский фронт. 3-я армия противника, занимавшая Киев, опасаясь окружения, начала быстрый отход. Бросая обозы, пушки и склады с боевыми припасами, разбитые дивизии устремились на запад. 2-я армия, испытавшая в районе Житомира и Бердичева мощный удар со стороны Конной армии, целиком вышла из строя. По разбитым дорогам день и ночь тянулись обозы. Конная армия шла на плечах у противника.

Вместе с Конной армией двинулись армии Юго-западного фронта, тронулся Западный фронт. На всем огромном пространстве от Западной Двины и до Припяти Красная Армия перешла в наступление…